Клеверок мой белый,
На дочь горемыки,
Бедуую девицу?
Тебе бы польститься,
Паренек мой юный,
Тебе бы польститься,
Клеверок мой белый,
На дочь богатея,
Что живет в довольстве!
Но Пятрас крепко стиснул пальцы Катре:
— Не надо мне, Катрите, никаких королевских девушек, ни светелок, ни клетей. Ты мне дороже всякого богатства. Чтоб только никто тебя не отнял. Проживем мы счастливо и без большого богатства.
А молодежь на той стороне поляны распевала:
Брошу я богатство
В глубокие воды,
Белые наряды
Кину в черный омут.
Запала мне в сердце
Бедная девица,
Запала мне в сердце
Чудо-мастерица.
Надвигался вечер. Солнца уже не было видно, низкие серые тучи затянули небо. Дул свежий ветер, шумел лес. Погода портилась, собирался дождь. Поляна быстро пустела.
— Будь здоров, Петрялис, — Катрите подняла на него свои синие глаза. — Обо мне дурного не думай. Я — сильная, за себя постою. А ты остерегайся! Паненка говорит, осенью сможем повенчаться. Но она уж, верно, меня хватилась.
Действительно, Агота и Пранцишкус искали Катре и, увидев ее, поспешили навстречу.
На опушке их нетерпеливо поджидала панна Ядвига.
— Ах, куда ты исчезла, Катрите? — встретила ее укоризненно, но не сердито. — Мы уже боялись, как бы на тебя волки не напали.
Но, поглядев на Пятраса, все поняла.
— Это твой жених, Катрите? Пятрас Бальсис, не так ли?.. Поздравляю!.. Мы уже знакомы, правда? О, посмотрели бы вы, как он меня кружил! Первый раз в жизни попался мне такой замечательный танцор!
Пятрас в замешательстве не знал, как выгородить себя, но обрадовался, что паненка не сердится.
А Ядвига, в отличном настроении от удавшегося праздника, щебетала:
— Нет, и не оправдывайтесь! Знаю всю историю вашей любви. Ну, если так, то уж добьюсь, чтобы еще этой осенью вы сыграли свадьбу. Тогда Пятрасу придется со мной еще раз так сплясать. А сейчас — домой!
Низко кланялся Пятрас панне Ядвиге, а Катре тянулась поцеловать ей руку. Но Ядвига не дала, только крепко пожала руку Пятрасу и направилась к карете, где их поджидал Пранцишкус.
Пятрас простился с Катрите. Невдалеке заметил спешившего к нему Адомелиса.
Люди быстро разошлись, рассеялись по дорогам, ведущим в город, в деревни, в ближние поместья. Кончилось великое братание дворян и простого люда.
Начальник паневежского гарнизона полковник Добровольский допрашивал своего лакея Мотеюса:
— Побывал там, Мотеюс?
— Побывал, господин полковник.
— И что же ты видел?
— Плохо дело, господин полковник. Они уж там все порешили, даже короля себе выбрали. Остается нам только подобру-поздорову убираться прочь.
Громко захохотал полковник: