Повстанцы (Миколайтис-Путинас) - страница 274
— Веселая у тебя свадьба… Музыка, танцы — еще пол расколют, — с завистливой улыбкой сказал Пранайтис. — Ну, что же… Пляшите, коли весело.
Пятрас не нашел ответа. А Пранайтис заговорил, теперь уже без насмешки и без горечи:
— Не серчаю, что меня не позвал. Даже коли и захотел бы, где меня сыщешь? А я пришел тебя приглашать.
Голос Пранайтиса опять зазвучал странно.
— Куда? — охваченный тревогой, спросил Пятрас.
— Вы тут, верно, и не знаете: ровно через десять дней, в пятницу, годовщина.
— Какая? — не понял Бальсис.
— Евина. И я бы прозевал. Да она сама напомнила.
Пятрас оцепенел: годовщина смерти Евуте! Ох, что случилось в этот день год тому назад!
— Так что ты задумал, Юозас? — спросил он, не зная, что и сказать.
— О том ведаем только мы с нею. Приходи — увидишь.
— Не сумею, Юозас. Завтра к дяде уезжать.
— Жалко…
Он умолк, запрокинул голову и долго глядел на звезды. Потом заговорил изменившимся, глухим голосом:
— Ева мне покоя не дает. Особенно коли ночь, как сейчас — тихая, звездная… Удираю я от своих товарищей, сяду на землю, притулюсь к сосне и гляжу на небо. Тогда и она рядом… Как живая. А ежели ночь темная и ветреная — лес трещит, гудит, стонет, все равно ее слышу. Будто зовет, будто плачет, а подчас так взвизгнет — мурашки по телу пробегут. Вот видишь! Надо поминки справить. И родители хотят. Проведал я их. Мать дочку часто во сне видит, кровавыми слезами рыдает.
В эту минуту во дворе радостно зазвучала любимая молодежью песня.
Пранайтис вздрогнул, съежился. Глухой, клокочущий стон вырвался из его груди. Он внезапно вскочил и исчез во мраке сада. Затрещала изгородь, тяжелые шаги отдались на улице.
Пятрас прислушался, провел рукой по лицу и пошел разыскивать Катрите, заканчивать празднество.
Эта пятница надолго останется в памяти жителей поместья Багинай.
Уже накануне Пранцишкус предупредил Григялиса и Аготу, что карклишкские Багдонасы завтра справляют поминки по Евуте. Только чур — не болтать, чтоб не услыхали управитель и сам барин. Чего доброго, еще задумают расстроить тризну.
На другой день под вечер в имении появился войт Курбаускас и доложил Пшемыцкому, что в Пабярже ксендз Мацкявичюс отслужил панихиду по Еве. В костеле были Багдонасы, Пранайтисы и немало людей из обеих деревень, больше всего баб. На кладбище отпели "вечную память", "ангел господен", потом обсадили цветами могилку. Мацкявичюс держался в стороне.
Когда уже темнело, приказчик Карклис рассказал управителю, что в последние дни то там, то тут видели Пранайтиса, а теперь он с двумя незнакомцами бражничает в корчме. Идут толки, будто Пранайтис собирается убить палача Рубикиса.