Нет, никакого противопоставления «города» и «деревни», «почвы» и «асфальта» в романе Слуцкиса не существует. Но в нем живет противопоставление «света» подлинного и поддельного, красоты истинной и «массово-культурной».
Лауринас — как и Статкус — примак, да еще и из чужих мест, от самой латвийской границы. И отношения его с тещей, матерью Петронеле, складывались отнюдь не легко. Тем более (и это опять с доброй и умной усмешкой сумел показать автор) что юный Лауринас был рыцарем, романтиком, фантазером, украшателем земли, что он все время стремился «воспарить» над ежедневными заботами быта, сделать в жизни и для жизни нечто особое, необыкновенное. Именно для жизни, для «света» — и отсюда растет пронизывающая всю книгу труженическая ненависть к «железу», тому, которое не косит траву, не пашет землю, не колет дрова, а убивает людей, ненависть к винтовке, к войне за чужое дело, к «лесным» бандитам, к таким, как барин Стунджюс, которого Лауринас обгонял на деревенских скачках, потому что покупные «заграничные» кони барина не могли сравняться в резвости с его, Лауринаса, «конем-полукровкой», Жайбасом-Молнией.
И в час победы на скачках совершит он грех, который за десятилетия не простит ему Петронеле. Он вскинет на седло Маков цвет, чьи глаза улыбнутся ему под опущенной со шляпки вуалькой.
И после оскорбления, нанесенного ему тещей, Лауринас убежит из семьи и найдет в местечке дом, где обитает его Маков цвет. И увидит, что без вуалетки это просто худышка в ситцевом платьице и в комнате ее пахнет вареной картошкой и кошками. Все-таки память о победе на скачках, о Маковом цвете останется в нем жить так же, как остается в Петронеле жить и ревность, и страх перед непоседливостью своего «рыцаря».
Бессмертную сущность и чуть архаическое воплощение «света» раскрывает автор и в том «украшательстве» земли, которому предается мечтатель, рыцарь Лауринас.
На песчаном холме хутора родителей жены (уже давно покойных) Лауринас с любовью, тщанием, фантазией выращивает яблоневый сад — такой, какого нет во всей округе. И не для корысти, не для выгоды, а для красоты, для «победы», на которую не способны другие. А торговать он толком не умеет, да и не хочет, а больше одаривает плодами соседей и прохожих, и что делать с плодами труда, в сущности, непонятно. Да и корова Чернуха дает слишком много молока, и девать все это изобилие некуда.
А семьи нет. Один сын — милый Казис — утонул совсем юным, а Пранас — любящий, добрый, «хоть к ране его прикладывай», — это уже отрезанный ломоть, городской, отрастивший модную бороду на широком крестьянском лице, попавший в плен той псевдокультуры, носительница которой Ниёле — его вторая жена, никак не пригодная для того райского уголка, в котором обитают родители мужа.