Отчего, отчего милый на меня не смотрит? Говорит, вон, одеяло подоткнул, о спокойствии позаботился, а взгляд отводит.
– Ты оказалась права, – Эллан покосился на дверь. Ну да, его ждут, а я задерживаю. – Они раскопали некий артефакт. В буквальном смысле. При попытке активации четверо погибло. Затем магистры сообразили, настроили, но опустошили резерв на неделю. Так что можно не опасаться серьезных стычек.
– А несерьезных? – не хотелось повторения недавних событий.
Лорд промолчал.
– Эллан!
Я занервничала и села, свесив ноги с кровати. Твердая, узкая, она наверняка наставила синяков, хотя командир местного гарнизона и приказал постелить второй тюфяк после того, как скользь пожаловалась на неудобства.
– Это война, – лорд покачал головой. – Прости, но не скажу. И не мучай лэрда Клерса, не подводи под трибунал.
Даже так… Об этом я даже не задумывалась, запросто задавала вопросы о диспозиции, планах лангов, артефакте. Выходит, Эллан тоже рисковал, когда передавал детали допроса. Пусть несущественные, но все же.
Обернувшись одеялом, подошла к любимому и, привстав на цыпочки, прижалась. Он не обнял в ответ. Тогда и решилась. Сколько можно терпеть?
Вопреки ожиданиям, Эллан не сбежал под благовидным предлогом, лишь наложил чары на дверь, чтобы нас никто не послушал, и вернулся ко мне.
– Садись, ты босая, – он кивнул на кровать.
Послушно опустилась на тюфяк, прижимая одеяло к груди.
Сердце забилось сильнее, его разъедала смутная тревога. Эллан выглядел таким серьезным, смотрел пристально, чуть щурясь, словно перед ним противник, а не любимая. Не хватало только скрещенных на груди рук.
– Ты поступила необдуманно, – Эллан начал с неожиданных обвинений, – не стоило вмешиваться в поединок. Так создалось впечатление, что Филипп Соурен тебе дорог. Или это правда?
Тяжелый взгляд заставил потупиться.
Он ведь знает… Хоть бы в голову заглянул, если сомневается! Или поведение Эллана продиктовано ревностью?
– Частично, – не стала лгать, хотя предчувствовала бурю.
И она разразилась.
– Значит, ты плакала бы, если бы он погиб? – Тон Эллана стал холоднее, жестче. – Бросилась бы к телу, а не поздравила победителя?
– Эллан, – вспылив, вскочила, – кто и что тебе рассказал? Откуда обвинения в вероломстве?
Хотелось встряхнуть его, крикнуть: «Открой глаза, я не навсейка!», а потом накатило осознание, что у лорда Марона были все основания для беспокойства. И сразу стало так стыдно, неуютно.
– Он мне уже не нравится, – чуть слышно пробормотав, опустилась обратно. – Только откуда?..
Действительно, откуда Эллан узнал о былой симпатии к брюнету? Пусть она не во что не вылилась, разве только в полуразрушенном замке, когда Филипп брал натурой долг за спасения, ощутила нечто такое… Словом, минутное удовольствие, которое, к счастью, не повторилось. Но иного не было! Только Соланж и то поцелуи, не больше!