Они перешли дорогу и вошли в заведение, на дверях которого висела табличка "Закрыто".
— Неплохая организация, — прокомментировала Лиза, оказавшись в пустом зале чайной.
— Рад, что вам понравилось, — улыбнулся Иванов, приглашая женщин к столу. — Чай, сладости, выпечка? Я бы рекомендовал брусничную пастилу и поморские козули…
— Что такое козули? — полюбопытствовала Мария, присаживаясь к столу.
— Не заморачивайся! — отмахнулась Лиза. — Это Егор Петрович выпендривается, демонстрируя свой кондовый патриотизм. Пряники это. Но по факту, вкусные. Так что можем и заказать.
В результате, заказали черный китайский пуэр, брусничную и яблочную пастилу и специально для Марии, все еще не знакомой с особенностями себерской национальной кухни, поморские резные пряники.
— Итак? — спросила Лиза, когда половой отошел и оставил их за столом втроем.
— Повторюсь, — с таким лицом, как у Иванова, хорошо, наверное, играть в покер, — вы, Елизавета Аркадиевна, совершенно напрасно не обратились ко мне. Все можно было сделать аккуратно и без лишних телодвижений. Впрочем, не поздно еще и теперь. Вы ведь неправильно оценили ситуацию, Елизавета Аркадиевна, и, соответственно, ломились в открытые двери.
— И что же я поняла не так? — подняла бровь Елизавета. — Хотите сказать, что решения отставить меня в сторону не существовало?
— Отчего же? — пожал плечами Иванов. — Существовало. Вопрос, однако, в том, кто его принял и почему, и кто с этим решением согласился, а кто — нет.
— Это четыре вопроса, а не один, — уточнила из вредности Лиза, еще не решившая, как относиться к этому человеку и к тем, кто за ним стоял.
— Совершенно верно! — не стал спорить Егор Петрович. — Четыре. Вам стало легче?
— Продолжайте!
— Елизавета Аркадиевна, а вам не приходило в голову, что "заговор молчания" отчасти объясняется обычным стечением обстоятельств?
— А это так?
— Разумеется!
— Объяснитесь! — потребовала Лиза, встревоженная намеками Иванова.
— Два примера, — чуть улыбнулся собеседник. — Василий Андреевич, что бы вы о нем не думали, вам не враг. Он просто занят одним собой и озабочен одним лишь переизбранием. Он решения, "убрать вас с доски", не принимал, хотя и знал, наверное, что в столице есть люди, которым вы, что кость в горле. Но князь Ижорский, прежде всего, политик, и этим все сказано. Другое дело, что, будучи по своей природе гедонистом, он о ваших чувствах просто не подумал. Ему это в голову не пришло.
"Ну, — вынуждена была признать Лиза, — да. Это, увы, похоже на правду. Такой уж он сукин сын! Но, с другой, стороны, а кто может подтвердить эти слова?"