— Нет, госпожа адмирал, — покачал головой Форн, — ни запретить, ни приказать я вам не могу.
Его положение усугублялось тем, что разговор протекал при свидетелях, и кое-какие вещи капитан сказать вслух просто не мог. Открытый конфликт ставил его в исключительно неудобную позицию, а вот Лизе, напротив, терять было нечего, зато приобрести в случае скандала она могла много чего. Если, разумеется, не она его затеет, этот скандал.
— Ну, раз не можете, значит не следует и пытаться, — пожала она плечами.
— Спасибо, госпожа лейтенант-коммандер! — повернулась она к Марии, принимая у своего адъютанта сумку с летным комбинезоном, унтами и прочей необходимой в полете на штурмовике ерундой.
— Господа! — теперь она обращалась к техникам и офицерам, находившимся в пределах досягаемости. — Я сейчас быстренько переоденусь, но стриптиза не обещаю. Я ношу мужское белье, так что на пляже в Гейвлстоне вам удастся увидеть куда больше, чем здесь и сейчас. А мне жалко времени тащиться в раздевалку на нижней палубе.
С этими словами она стала раздеваться прямо в верхнем ангаре у стены. Делала она это споро, на автомате, думая о предстоящем вылете и об удовольствии, ожидавшем ее там, в голубом, пронизанном солнечными лучами небе.
— Лиза! — попробовала вернуть ее к реальности Мария, но опоздала.
Лиза очнулась от грез, но лишь успела увидеть, как метнулись в сторону взгляды присутствующих при ее переодевании мужчин. И выражения их лиц оценила правильно.
"Ну, такой экспромт дорогого стоит, разве нет?" — пожала она мысленно плечами, не испытывая на этот раз ни сожаления, ни неудобства.
Дело в том, что, хотя мужчины были заняты делом — каждый своим, но непременно требующим всего без остатка их внимания, — не смотреть вовсе в сторону переодевающейся женщины-адмирала они не могли. Такова природа вещей, которую Лизе следовало принимать в расчет, но она это делала редко. Не сделала и сейчас. Впрочем, как она и обещала, ничего интересного присутствующие не увидели: только руки ниже обреза коротких рукавов черной футболки, да ноги ниже мужских трусов-боксеров, то есть где-то от колен. Другое дело, что в этот момент Лиза напрочь забыла о своих эпических шрамах. Вот их-то — тот, что на левой ноге, и те, что на предплечьях, — народ и узрел. Увидел их и капитан Форн. Увидел, ужаснулся и оценил по достоинству. Но последнюю попытку остановить авантюру, — а он, по-видимому, искренно и не без оснований считал Лизин каприз авантюрой, — все-таки предпринял.
— Если вы хотите кому-то что-то доказать, то я вам и так поверю, — сказал он. — На слово.