Глэдис украдкой бросила взгляд на Джека — тот явно заинтересовался.
— Мама…
— Почему ты мне не отвечаешь? Ты не заболела?
— Мама, у меня все в порядке! — заорала Глэдис, пытаясь хоть как-то ответить.
— А почему ты кричишь, если все в порядке? Вспомни, истинная леди должна говорить тихо и неторопливо.
Она замолчала — очевидно, чтобы перевести дух — и Глэдис удалось, наконец, вставить несколько слов, поделившись с ней самым главным:
— У меня новый костюм и сапоги! Итальянские, кожа с замшей, сбоку маленькая золоченая пряжечка, а каблук почти пять дюймов.
— А костюм?
Мама всегда ее хорошо понимала — почти во всем, кроме одного…
— Темно-красный — не бордо, а посветлее, пиджак приталенный, с лацканами. И Джек мне еще брошку на лацкан подарил…
В этот момент Глэдис поняла, что сказала нечто лишнее — ее мать, забыв про то, как должна разговаривать истинная леди, заорала так, что трубка чуть не лопнула. Кроме того, произносимые ею слова также были весьма далеки от лексикона истинной леди.
— Что-о?! Уж не хочешь ли ты сказать мне, что снова виделась с этим вульгарным негодяем — после всего того, что он с тобой сделал? Ты же мне клялась, что ноги этого кобеля на твой порог больше не ступит! Так этот подлый бабник снова пудрит тебе мозги?
Джек, кивая с довольным видом, откинулся на спинку кресла и задрал ноги на стол. На лице его сияла ленивая наглая улыбка, с каждым новым эпитетом становившаяся все шире.
Глэдис по-прежнему не могла и слова вставить — да и не надо было. Ее мама видела Джека всего один раз, несколько часов, но с тех пор непреходящая ненависть к нему — в дополнение к качествам истинной леди — стала основной темой ее монологов:
Гебе что, член этой техасской гориллы важнее, чем собственная гордость? Ты хочешь снова оказаться в гареме этого мерзкого подонка? Немедленно подавай на развод, слышишь?! Рони Тальбот — вот самая подходящая кандидатура для тебя, он настоящий джентльмен, а не незнамо что с зубочисткой! Пока не разведешься, я с тобой больше не разговариваю — и можешь мне не звонить! — высказав все это, она разъединилась.
Глэдис еще стояла в растерянности, зажав в руке уже ненужную трубку, когда Джек лениво встал, потянулся и ехидно заметил:
— Как приятно было после такого большого перерыва снова послушать речи истинной леди! А «член техасской гориллы» — это просто шедевр! — и добавил свое обычное: — Ладно, иди работай — глаза уже отдохнули.
Глэдис покорно поплелась к телевизору, представляя себя в роли несчастной рабыни, которую погоняют кнутом и не дают ни секунды отдыха. Внезапно позади нее прозвучал голос Джека: