Барсукофф неимоверным физическим усилием заставил себя не вздрогнуть и не обернуться к палатке. Вместо этого он с деланным равнодушием взял бумажку из рук Маккольна и с таким же деланным интересом взглянул на нее.
— М-м-м, — пробормотал, — Лицо, вроде, знакомое. А кто это?
— Некий Дик Хастон. Из министерства обороны. Подозревается в саботаже программы «Аполлон» и связях с советской разведкой.
— Дик Хастон?.. В связях с русскими?.. — как можно громче, чтобы его было слышно возле костра, переспросил Джордж. — Кажется, нет. Не знаком. Хотя, возможно, где-то и встречались. Лицо уж больно знакомое. Где же я мог его видеть? — крутил Барсукофф бумажку в руках, лихорадочно обдумывая создавшуюся ситуацию.
А ситуация начинала выходить из-под контроля. Маккольн, оставив Джорджа, заскрипел по песку в направлении палатки.
— Эй, дружище, — выкрикнул он, — перекусить не найдется? Голоден, как собака! С этой чертовой работой с утра еще во рту ничего не было.
— Вспомнил, вспомнил, мистер Маккольн, — бросился за ним Барсукофф, — я этого типа на Канаверале видел. А потом… Потом… Потом в Дестине я его встречал. Когда яхту арендовал. Он из гостиницы выходил…
Но Маккольн уже не слушал его, вглядываясь в выпрямившегося Хастона. Рука служащего очень центрального разведывательного управления легла на рукоятку «магнума», а мимолетную тишину разрезал удивленный присвист:
— Ого!.. Так это же… Это же мистер Хастон собственной персоной, — и он обернулся к Барсукоффу.
Тот обескуражено развел руками:
— Я же говорил, что лицо какое-то знакомое, — и протянул измятую бумажку агенту ЦРУ.
Маккольн машинально взял ее и снова повернулся к Хастону. В его правой руке уже поблескивал тяжелый ствол «магнума».
Не оборачиваясь, Маккольн шевельнул им:
— Барсукофф, а ну вставайте-ка рядышком. Дайте, я на вас обоих полюбуюсь.
Дик за все это время не издал ни одного звука. Был он напряжен, но странно спокоен. Когда Джордж, опасливо поглядывая на оружие в руках Маккольна, встал рядом с ним, то с удивлением отметил такое же противоестественное напряженное спокойствие и в лице их ночного гостя. Негр и белый уставились друг на друга, словно в гляделки играли. Ноздри расширены, зубы стиснуты, на скулах выступили бугры желваков. На Джорджа, казалось, они не обращали никакого внимания, но когда он попробовал повернуться к Хастону, «магнум» слегка шевельнулся и до крайности искаженный голос Маккольна проскрипел:
— Стоять… Никому не двигаться…
На его лбу выступила испарина. Точно такая же заблестела на черной коже Дика. Барсукофф лихорадочно пытался сообразить, что же оно происходит. Казалось, что возникшее напряжение даже завибрировало в ночи. А, может, этому способствовало трепыхание язычков пламени в костре, распластанном как раз посредине между Маккольном и Хастоном. Неожиданно огонь вздрогнул, на мгновение застыл, а затем пламя начало спокойно облизывать потрескивающие ветки. Хастон расслабился. Как-то весь и сразу.