— Это у нас не праздники, это у нас состояние души такое праздничное. И вам, западным сухарям, этого не понять. Потому как живете, словно компьютеры, по программам, от сих до сих. Внутри своих правильных электронных схем. А мы… Мы — снаружи. Мы по клавиатуре пальцем тычем.
— Обезьяны тоже по клавиатуре стучать умеют.
— А, — не обратил внимания на его тон Тресилов, — ерунда!.. Хотя, кстати, кто-то рассчитал, что если обезьяна энное количество времени будет играться с клавишами, то вполне может настучать полное собрание сочинений Шекспира. Таким вот образом. А с тебя причитается, — снова упрямо произнес он, поворачиваясь к сменному начальнику. — Сегодня ведь не только новый год по старому стилю. И даже совсем не Новый год. А день Святого Василия. А ты у нас кто? Ты у нас двойной Василий.
Василий Васильевич внимательно посмотрел на него:
— Слушай, Олег Анатольевич! Да ты пьян! Где с утра настаканиться в нашей дыре успел-то?
— А, — отмахнулся Тресилов, — ты мне зубы не заговаривай! Давай, давай, выставляйся! Да и ты тоже, — обернулся он к Маккольну. И заметив его, несколько удивленный, взгляд, пояснил: — Василий ведь откуда взялся? Был у предков славян — ариев, кажется — бог такой, Уациль. Вот этот самый Уациль со временем в Василя и превратился-то. Но главное в том, что был он богом Месяца. Луны, блин. И рожденье-то его и означало начало нового года. Сопоставляешь?.. Так что, Месяц Месяцович, — снова повернулся Тресилов к начальнику вахты, — выставляйся!..
— Я выставлюсь. Я тебе сейчас очень крупно выставлюсь, — начал закипать тот. — Ты, конечно, замдиректора, однако не мой непосредственный начальник. И потому плевать мне на тебя с крутого берега пролива Лаперуза. И пьянок в ЦУПе во время моей вахты я не потерплю!..
— Каких таких пьянок? — обескуражено развел руками Тресилов. — С вертолетчиками немного… Застоялись хлопцы…
— Ни с вертолетчиками, ни с лунатиками, ни с туристами иностранными, — Василий Васильевич бросил разъяренный взгляд на Маккольна, — ни с кем другим во время работы я пить не позволю! И потому…
— Василий Васильевич, — перебил его молоденький парнишка в цигейковом жилете, просунувший голову в кабинет, — я, конечно, извиняюсь, но там Олега Анатольевича Владивосток вызывает.
— Так переключи сюда! — рявкнул вахтенный начальник, скользнув взглядом по селектору.
— Да, нет, — пожал плечами парень, — сам директор звонит. Хочет с Олегом Анатольевичем конфиденциально переговорить.
Тресилов несколько раз мотнул головой из стороны в сторону и несколько удивленный Маккольн наблюдал за тем, как он начал моментально трезветь: словно капли алкоголя из мозга выплеснулись. Да, дисциплина у русских все-таки присутствовала. И это вселяло некоторые надежды. Под подошвами тяжелых унт Тресилова захрустело рассыпанное зерно.