– Ладно, найдем. – Радич вгляделся в бумажку. – Несколько слов здесь я разобрал, но нужен качественный перевод.
Загудел телефон. Взяв трубку, Радич передал ее Молчанову:
– Оля.
– Павел Александрович, к вам посетитель, – услышал он голос Оли.
Понимая, что она не одна, спросил:
– Что за посетитель?
– Нина Николаевна Боровицкая.
– Откуда она взялась, эта Боровицкая?
– Нина Николаевна Боровицкая – мама Юлии Шершневой.
– Мама Юлии Шершневой? – Прислушался к молчанию в трубке. – Что, она уже в приемной?
– Да. Она пришла только что, без звонка. И… надеюсь, вы понимаете.
– Понимаю… Хорошо, сейчас подойду. – Положил трубку. – Пришла мать Юлии Шершневой.
Радич склонил голову набок, пытаясь разжечь спичкой трубку. Сказал язвительно:
– То есть убитой?
– Да, убитой. Без звонка.
– Ну… – Трубка наконец разожглась, и Радич затянулся. – Что я могу тебе сказать? Иди.
– Иду. Только вот что еще, Сергей Петрович. Вы можете по своим старым связям узнать отношение Шершнева Олега Владимировича к военной службе? В частности, проверить, не воевал ли он в Афганистане?
– Ладно. – Радич пыхнул трубкой. – Попробую.
Нина Николаевна Боровицкая сидела на диване. Он сразу узнал ее – это она вместе с Витей была запечатлена на нескольких фотографиях, обнаруженных им в семейном альбоме Шершневых. Одну из этих фотографий он взял с собой.
На вид Боровицкой было лет пятьдесят с небольшим; на ней была длинная черная юбка, черная кофточка и черный пиджак-букле. В руке она держала небольшую черную сумочку. Сходство с Юлией было заметно, у Боровицкой были русые с проседью, гладко зачесанные и собранные сзади волосы, такие же, как у дочери, светлые глаза, небольшой нос и округлый подбородок. Макияжа на ней не было – если не считать легких теней у глаз и чуть тронутых помадой губ.
При его появлении посетительница вопросительно посмотрела на Олю. Перестав работать на компьютере, Оля сказала:
– Павел Александрович, это Нина Николаевна Боровицкая.
Помедлив, женщина протянула руку:
– Боровицкая.
– Здравствуйте, Нина Николаевна. – Пожав ей руку, он чуть тронул ее за локоть, как бы давая понять, что она должна встать. – Пожалуйста, прошу, проходите ко мне в кабинет.
– Спасибо. – Она встала, прошла в дверь. Походка у нее была прямой, твердой, уверенной. Подойдя к столу, Боровицкая вопросительно посмотрела на него. Он кивнул:
– Прошу, садитесь, Нина Николаевна.
После того как она села, сел сам на свое обычное место. Сказать он ничего не успел – неожиданно, как-то беспомощно схватившись руками за щеки, Боровицкая разрыдалась.
Он подошел к ней, но она, продолжая всхлипывать и стонать, отстранила его рукой: