– Вы можете вспомнить точно, когда это было?
– Точно? Подождите… Я была у него в начале той недели. Сегодня у нас что, понедельник?
– Понедельник.
– В банке «Яуза» я была ровно неделю назад. В прошлый понедельник.
Он подумал: по словам Юлии, ее муж исчез во вторник.
– И больше вы Шершнева не видели?
– Нет. А зачем? Счет мне открыли, карточка у меня, и до свидания. Извините, Павел, но я ненавижу всякую бумажную волокиту. Банки, бухгалтеров, кредит-дебит, всю эту муру, которой мне хватает во время гастролей.
– Часто ездите на гастроли?
– Достаточно часто. Надо же как-то зарабатывать деньги.
Заиграл оркестр. Обернувшись, Стелла сделала знак посмотревшему на нее саксофонисту. Тот, продолжая играть, кивнул. Она тронула бокал, улыбнулась устало:
– Пропущу второе отделение. Я не лошадь. Ради бога, простите, Павел. Но я в самом деле устала.
– Ничего. Вообще, вы любите свою работу?
– Вообще свою работу я люблю. Но только не в ресторане.
– Почему?
– Почему? Павел, вот вы представьте: вы поете песню. Она вам нравится. Вы поете ее один раз, потом второй, потом двадцатый, потом сотый, потом двухсотый. Причем делаете это из вечера в вечер. Одну и ту же песню. Так ведь можно сойти с ума. Вам не кажется?
– Может, вы правы. Я об этом как-то не подумал.
– А вы подумайте. – Вздохнула. – Вы умеете танцевать?
– Умею.
– Так пригласите меня.
– С удовольствием. – Встал. – Я вас приглашаю.
Они пошли танцевать. Танцевать с ней было легко, у нее было замечательное чувство партнера, она подчинялась малейшему его движению.
Когда танец закончился и они сели, он сказал:
– Стелла, давайте все же попробуем выяснить, почему ваш телефон оказался на коробке от сигарет, которые курила Юлия Шершнева.
– Ой, Павел, понятия не имею… – Подняла бокал. – Выпьем?
– Давайте. – Поднял свой. – За что?
– Просто так. За все хорошее. Только до конца?
– Давайте до конца.
Выпив до конца вместе с ним, поставила бокал.
– Извините, я не люблю все эти бабские домыслы. Но насчет телефона на коробке… Этот Олег Владимирович, прежде чем открыть мне счет, пару раз звонил мне домой. Исключительно по делу. Так, может, его жена меня приревновала? И записала мой телефон на коробке – чтобы потом проверить?
– Возможно.
– О господи… – Сделала глоток. – Глупо. Очень даже глупо. Было бы кого ревновать. Вы видели этого Олега Владимировича?
– Только на фотокарточке.
– Это же мышь. Серая мышь. Ни рожи ни кожи. Мне кажется, он не может заинтересовать никого. Меня уж точно. И ревновать его ко мне было глупо.
– Но Юлия, получается, его к вам ревновала.
– Получается. Что ж, ревность не разбирает, к кому можно ревновать, а к кому нет.