– Не знаю даже.
– И все же?
– Ну… выеду без десяти девять. Ехать же пять минут.
– Не беспокойся, может, все уладится. – Что-то в голосе Радича показалось ей странным. – Значит, встречаемся на работе?
– На работе. – Положила трубку. «Все уладится». Хорошо Радичу так говорить, а каково ей?
Заставила себя выпить кофе, приняла душ. Решив выехать на работу раньше, оделась, спустилась вниз. Открыла почтовый ящик, взяла толстый белый конверт, на лицевой стороне которого квадратными буквами, от руки, было написано: «Ольге Добродеевой (лично)».
Повертев конверт, подумала: «От кого бы это? Может, какие-то документы от Управления домами? Ладно, не здесь же вскрывать, посмотрю в машине».
Ее белый «фольксваген», накрытый брезентовым чехлом, стоял во дворе. Сняла брезент, скатала, спрятала в багажник. В машине, пока прогревался двигатель, разорвала конверт.
В конверте лежала толстая пачка фотографий; на фотографии, находившейся сверху, Павел наливал шампанское какой-то зеленоглазой смазливой девице.
Вгляделась. Эта шлюха – а кто же, как не шлюха? – смотрела на Павла влюбленными глазами. Ну и ну. Судя по парам, танцующим за ними, все это происходило в ресторане. Ну да, ресторан «Яр». Певица по имени Стелла.
Сжав зубы, Оля стала перебирать фотографии. Как она поняла, все было снято с одной точки. Павел и та же самая девица чокаются, подняв бокалы. Вот снова чокаются. Вот смотрят друг на друга. Вот танцуют. Снова танцуют.
Подумала: «Девица-то в самом деле смазлива». Донельзя смазлива. Девка же, во время танца тесно прижимавшаяся к Павлу, судя по ее глазам и блаженной улыбке, умирала от счастья.
Следующая фотография, после танцев, заставила ее застонать. На фотографии были запечатлены голый Павел и голая девица, трахающиеся друг с другом!
Не веря своим глазам, стала перебирать оставшиеся снимки.
Лучше бы она не делала этого. На всех оставшихся фотографиях Павел и девица делали то же самое, что и на предыдущем снимке, только в разных позах!
Швырнув фотографии на пол машины, откинулась на сиденье. Она точно знала: так плохо, как сейчас, она не чувствовала себя еще никогда. Она готова была умереть. Умереть от злости, от ревности, от стыда, от бессилия.
Вспомнила слова Радича: «Он не из тех, кто может пускаться в сомнительные авантюры». Еще как из тех! Еще как! Скотина! Плотоядное животное! Самец, готовый на все, лишь бы совокупиться с самкой! С самкой, которая, по сути, такое же животное, как он сам!
Посидев с закрытыми глазами, сказала себе: ладно. То, что она уходит от этого мерзавца, прикидывающегося влюбленным в нее, от Молчанова, – это ясно. Но сначала она покажет все эти фотографии Радичу. Пусть Радич увидит сам, до чего может дойти его любимец, его дорогой Паша.