Собрав с пола фотографии, вложила их в конверт. Нет, конечно, Радичу она эти снимки не покажет. Ей стыдно.
Выехав со двора, повернула на Большую Никитскую, затем свернула на Суворовский бульвар, въехала в тоннель. Все это время она повторяла про себя: «Скотина! Мерзавец! Животное!»
После тоннеля, привычно повернув направо, вдруг увидела Радича. Стоя у кромки тротуара перед своей машиной, он делал ей какие-то знаки.
Притормозив, встала у тротуара. Подойдя, Радич пригнулся:
– Оля, доброе утро. Можешь перейти в мою машину? Важное дело.
– Ну… хорошо. – Выключила мотор. – Что случилось?
– Скажу в машине. Давай.
– Хорошо, иду.
Не забыв взять конверт с фотографиями, вышла. Пройдя с Радичем к «Ниве», села на переднее сиденье. На заднем увидела Костомарова.
Сев рядом с ней, Радич некоторое время изучал в зеркале улицу.
– Оля, о том, что я ничего не знаю, я сказал тебе по телефону нарочно.
– Нарочно?
– Да. Не исключено, что ваш с Павлом телефон прослушивается.
– Кем?
– Какой-то из спецслужб. Возможно, мой и Константина – тоже.
– Но… почему?
– Еще не знаю. Знаю только, что Павел попал в беду.
– Откуда вы это знаете?
– Павел позвонил мне ночью. И сообщил об этом шифром.
– Шифром?
– Да. Когда мы служили на Балканах, у нас в ходу был особый шифр, мы объяснялись с помощью перестуков по телефонной мембране. Сейчас, позвонив мне, он не сказал ни слова, только отстучал, что он в опасности. И предложил, опять же шифром, встретиться сегодня в двенадцать дня в условном месте.
– В каком?
– Пока я еще сам не определил, какое место он имел в виду. Но думаю, в конце концов вычислю, где это.
Она сидела, судорожно сжимая в руках конверт.
– Ты что? – спросил Радич.
– Ничего. Все в порядке.
– Я вижу, что не все в порядке.
– Ну… Сергей Петрович, а может, он совсем в другой опасности?
– В какой?
Протянула конверт:
– Вот в этой. Посмотрите.
– Что это?
– Посмотрите. Это лежало утром в моем почтовом ящике.
Радич взял конверт:
– Что там?
– Сами увидите. – Она отвернулась.
Конечно, показывая эти снимки Радичу и Костомарову, она совершает в отношении Павла что-то вроде предательства. Но разве он сам ее не предал?
Подождав, пока Костомаров придвинется, Радич сказал:
– Хорошо, начнем смотреть.
После того как фотографии были изучены, Радич аккуратно сложил снимки в стопку. Спрятав в конверт, сказал:
– Я хотел бы на какое-то время оставить снимки у себя. Для изучения.
– Для какого еще изучения?
– Я хочу точнее понять, кто и как сделал эту липу.
– Вы считаете, это липа?
– Конечно. Липа чистой воды. Это сделанные кадры.
– Что значит «сделанные»?