Ясность внесла утверждённая 4 ноября 1926 г. инструкция ВЦИК. Этот подзаконный акт уточнял применение ст. 65 Конституции РСФСР. Поражение в правах получали лица: прибегавшие и прибегающие к наёмному труду, живущие на нетрудовые доходы и торговцы, торговцы-перекупщики, торговцы-посредники, частные (индивидуальные. – В. Б. ) торговцы. В их число входили: владельцы и арендаторы предприятий, владельцы, предприниматели и подрядчики, эксплуатирующие население на дому; кустари и ремесленники, прибегающие к найму постоянной рабочей силы, землевладельцы, применяющие наёмный труд. К ним причислялись и земледельцы: имеющие собственные или арендующие промыслы и промышленные заведения (мельницы, крупорушки, маслобойки и т. д.), занимающиеся скупкой и перепродажей скота, а также арендодатели машин, скота, кредитом на кабальных условиях. Так был предрешён конец НЭПа и частной инициативе, определён круг лиц, подлежащих раскулачиванию.
Постепенно усиливался налоговый пресс. Размер налога в среднем на одно крестьянское хозяйство в 1922 г. резко возрос, особенно у тех, кого считали кулаками. Они платили в 16 раз больше по отношению к беднякам. Руководители предприятий, кооперативы, артели, торговцы, домовладельцы и кулаки, не уплатившие налог или имевшие задолженность, подвергались уголовному преследованию с продажей их имущества на торгах. С целью изъятия земельной ренты с домовладельцев город Сергиев был поделен на 3 района с лучшими, второстепенными и худшими улицами. Начиная с осени 1924 и в 1925 году в газете с периодичностью раз в неделю, стали появляться списки лиц, имущество которых за неуплату налогов продавалось с торгов. Каждый такой список включал от 20 до 44 фамилий известных в городе купцов, предпринимателей и домовладельцев. Продажа с торгов имущества неплательщиков налогов продолжалась и в последующие годы. Так, например в 1929 г. дом Карасёвых по Вифанской ул. № 88, оценённый Инспекцией в 954 руб., за неуплату налога был выставлен на продажу на снос. «К вечеру 25 января 1930 г., – пишет в своём дневнике писатель М.М. Пришвин – у Карасёвых (соседей, дом стоял напротив писательского. – В. Б. ) произошёл страшный разгром. Человек только что выстроил дом, и вдруг всё имущество описывается, дом отбирается, а сам всей семьёй пожалуйте в какую-то другую губернию. Это его как бывшего торговца (владел магазином на Московской улице. – В. Б. )… По-видимому, это начало разгрома купцов и лишенцев (лишённых избирательных прав. – В. Б. ). Это будет страшней, чем когда-то помещиков. Во-первых, тогда думали все, что без помещиков жить можно, во-вторых, была мечта о будущем. Ныне все уверены, что без купцов никак не проживёшь и что в будущем непременно голод». Через день в своем дневнике М.М. Пришвин писал: «Когда бьют без разбора правых и виноватых, и вообще всякие меры и даже закон, совершенно пренебрегающий человеческой личностью, носят характер погрома. Ужас погрома – это гибель» ни за что ни про что (за грехи предков). «Грабь награбленное» – это погром. И так, наверное, всегда погром является непременной слугой революции и возможно представить себе, что погром иногда становится на место революции».