Я ведро нашла, воды налила и розы свои в него поставила, прямо под доской, на которой написала печатными буквами: «С Днем Рождения, Мария Васильевна. Это от Ромы».
Такой красивый был букет – мне к тому времени уже целую жизнь таких не дарили.
А на следующий день меня в школу вызывают вместе с другими родителями. В тот год к нам директор пришел молодой и с ходу начал лютовать, порядок пытался навести. Оказывается, накануне группа старшеклассников курила напротив школы на детской площадке, а бабки и мамашки местные к нему прибежали и вой адский подняли – мол, житья от ваших учеников нет, целыми днями курят, орут и матерятся под нашими окнами.
Тех, про кого уже знали, что курят и алкоголем балуются, в первую очередь вызвали в школу с родителями.
И пошли по кабинетам собрания…
А мой тогда уже совсем от рук отбился, нутром чувствовала: на волоске висит от исключения, школа-то была непростая, для одаренных детей.
Добежал и до нашего класса разъяренный директор, начал нотации читать, постановкой на учет в милицию запугивал, а наша классная – что ей, подневольной, было делать? – голову в пол от стыда опустила и в такт ему кивает. Чего я только не пережила в эти минуты! Изобью, думаю, как домой вернется, если отчислят – метлу ему в руки суну и отправлю дворы пожизненно убирать, но тут же понимаю, что все бесполезно… Бывало, каюсь, я и руку на него поднимала, только уже через пять минут рыдала и прощение просила. В общем, как рассосались все из класса, я к нашей учительнице бросилась и принялась горячо убеждать ее в том, что не было там моего Ромки, мол, вы же знаете, он для вас за цветами бегал, долго выбирал, еще и со мной встречался, деньги брал, не мог он там быть физически.
А она смотрит мне в глаза, и такая, вижу, в ней борьба идет, потому что точно знает, что был он вчера на детской площадке, и курил, и матерился. Ну что ты хочешь – безотцовщина.
Вдруг берет она меня за руку и спокойно, с улыбкой говорит:
«Успокойтесь, Вера Андреевна. Конечно, Ромки там не было. А розами я тронута до слез».
Когда домой пришла, он, жук, глаза спрятал и боком-боком от меня: уроков, говорит, на завтра много. И усики, будто шутка, над верхней губой, а губы еще совсем детские, розовые, бантиком…
На следующее утро и шарф и шапку надел без напоминаний, а в дверях вдруг прильнул ко мне и поцеловал, как маленький мальчик…
– Вер, это очень больно, я знаю… Того мальчика больше нет. Есть взрослый мужчина, который, увы, давно имеет свою, не известную тебе жизнь.
– Да не начинай ты, ради бога! Знаешь… Узнаешь еще, все впереди. У тебя девка первой выросла, с девками все не так. Имеет он право, как же! А меня, выходит, списали… Да не висни ты на мне, Надюша, мне только хуже от этого. Раствориться бы сейчас в этой чашке с чаем… Как там эта хрень называется, «Остров сокровищ»?