Не знаю, как слова-то подобрать, чтобы ты услышала меня и совсем от нас не закрылась…
Собственный горький опыт заставил меня на многое посмотреть другими глазами.
Не может быть только один из двоих виноват, понимаешь?
Не спал он с этими девками на работе, а если что-то было когда-то и где-то, то поверь – я это хорошо уловила: не в радость ему все было, а в муку мученическую.
Ох, прорвало его в тот вечер…
Я и не знала, что он может быть таким искренним, таким уязвимым.
Рассказал, как после рождения Сашки ты еще отвечала ему теплом и нежностью, как изредка, но все же кокетничала, соблазняла.
Но после того, как ты Гришку родила, он начал ощущать, что совсем не нужен тебе как мужчина.
«Казалось, – говорил, – она даже рада была, когда мальчишки заболевали, чтобы был повод в детской ночевать, а не в нашей постели».
В карьере он стремительно шел вверх, проблем с каждым днем все прибавлялось, и нервы истончались до предела.
«Домой, – рассказывал, – приходил, и так мне подчас хотелось, чтобы Надя меня приласкала, пожалела. А потом уже привык к тому, что она всегда чем-то расстроена и думает о чем угодно, но только не обо мне».
Захлопнулся он, замкнулся в себе, чтобы тебе свои растерянность и слабость не показывать.
Мужики по отношению к любви и сексу мыслят, как шестнадцатилетние: и то и другое означает для них безусловное принятие, подчеркивает их значимость, а для тех, у кого амбиции зашкаливают, кто многого во всем остальном добился, неполноценность в этих вопросах становится отчаянно болезненной.
Я увидела перед собой в тот вечер не успешного и высокомерного братца, который меня обычно даже и раздражал, а смертельно уставшего, несчастного мужика.
Нет, он себя не оправдывал…
То, что ты об этой гадости узнала, для него теперь не менее страшно, чем для тебя.
Поверь, мужики, они не меньше нашего способны чувствовать боль.
Может, все-таки стоит дать ему шанс?
Что-то вспомнилось, как я тебя впервые увидела у нашего деда Максима. Даже фото, не поленилась, нашла.
Тоже дело было на Пасху.
Какие же вы тогда счастливые за столом сидели, аж светились оба, жались весь вечер друг к дружке, ты ему на ушко ворковала, а он так и млел…
Все поправимо, Надя.
«Никакой другой женщины в моей жизни не было и не будет, – так он мне сказал. – Даже если она ко мне не вернется».
Дорогая моя девочка, добро и зло относительны, это неделимые части единого целого под названием «жизнь». А правда у каждого из нас своя.
Ты в своем идеализме всегда была, как ребенок, вот он и пытался, как мог, от грязи всякой тебя уберечь.