Было страшно и волнительно. С него станется грубо прогнать меня, да и я никогда не умела так нагло навязываться, так бесстыдно предлагать себя. Но что-то неумолимо влекло меня, заставляя исступленно стягивать с себя одежду. Перед глазами вставали воспоминания о том вечере, когда я видела настоящего Маркуса в последний раз. Тогда я почувствовала, как стена между нами дрогнула, но ушла, уверенная, что у нас впереди еще очень много времени. То, что случилось неделю спустя, научило меня ценить текущий момент. Или так мне казалось, потому что, когда появился Маркус-химера, когда он получил свободу, я снова возвела между нами стену, зону отчуждения, думая, что всему свое время и не надо торопить события.
И вот теперь я кожей ощущала, что время это истекает, а я так ничего и не сделала. Так много не сказала. Снова предпочла спрятаться в зоне комфорта, оберегая сердце от боли, а самолюбие – от отказа.
Больше я не позволю себе совершить эту ошибку.
Я медленно потянула занавеску в сторону, тщетно пытаясь унять дрожь. Маркус как будто не услышал. Так и стоял лицом к стене, упираясь в нее руками и подставляя голову и почти полностью восстановившееся тело под хлесткие струи воды. Она стекала, очерчивая мышцы плеч и спины, лаская кожу, на которой теперь оставались только небольшие синяки.
Затаив дыхание, я шагнула вперед, скользнула раскрытыми ладонями по спине Маркуса, к груди, коснулась губами выпирающего позвонка на шее, прижалась обнаженным телом к телу.
Он вздрогнул от неожиданности: похоже, действительно не слышал, ни как я вошла, ни как отдернула шторку. На мгновение замер, позволяя беспрепятственно касаться себя, целовать, ласкать, провоцировать. Потом повернулся ко мне, вытирая ладонью воду с лица, чтобы она не заливала ему глаза. В его взгляде было и удивление, и любопытство, и желание. Чего там не было – так это сомнений, и это сразу прогнало мои.
Маркус привлек меня к себе, втаскивая под горячие, жалящие струи. Я инстинктивно зажмурилась, защищая глаза, и в то же мгновение его губы накрыли мои. Сначала поцелуй был жестким, требовательным, почти грубым и болезненным, но когда я не отстранилась, не оттолкнула, что-то изменилось. Маркус остановился, отстраняясь и снова заглядывая в глаза. Мокрые волосы налипли мне на лицо, и он одним движение убрал их ладонями назад, продолжая всматриваться в меня. Я не знаю, что он искал, не знаю, нашел ли. Но когда он поцеловал меня снова, это был уже совсем другой человек.
Таким он и был все время нашего знакомства. То грубым, едким, токсичным. Безжалостным в своем желании ужалить побольнее. То заботливым, внимательным, добрым. По-своему веселым. Две сущности тянули его в разные стороны, как две команды, перетягивающие канат. Кто из них победит? Я не знала.