— Он педоф-фил, я откаф-фалась, — прошамкала плотно набитым ртом наемница. — Не зафивай голофку, кифонька.
— Именем Его, мало того, что меня отделали, как штрафника в Легионе, так еще и обозвали. — Снова захихикал не оставляющий попыток подняться на ноги монах. — Нет, дитя... твоя страдающая дефектом дикции подруга не имела в виду, что я детоложец. Речь шла о...
— С моей речью все в порядке, святоша, а вот как ты не потерял большую часть зубов, это большой вопрос... Но это, если что, поправимо. — Перебила мужчину Элеум и повернулась к Кити. — Понимаешь ли, дорогая, у всех этих... э-э-э... верующих... свои заморочки... Обычно мне нравятся странствующие монахи. Они веселые, хоть и бахнутые, как... черт, не могу даже аналогии придумать... А, плевать... Ну, его в задницу... — Ллойс потрогала слегка распухший нос, стерла кровь с разбитой губы и болезненно поморщилась. — Но, конкретно этот хмырь оказался двуличным дерьмом. Никогда не ведись на желтые шмотки, Кити. Никогда.
— Именем Его, я уже понял, что тебе не понравился, — простонал продолжающий слегка истерично хихикать и отплевываться кровавыми сгустками монах.
— Та сгоревшая фура — твоих рук дело? — хмуро поинтересовалась наемница.
— Именем Его. — Кашлянул монах. — Если бы я не вмешался... вы бы с ними встретились... Небо этого не хотело.
— А я думала, что ты из культа Животворящего Атома [16]. — Наемница вздохнула, зачерпнув следующую порцию каши, отправила ее в рот. — Расскажешь пару смешных баек, угостишь отваром из галлюциногенных грибков, предложишь устроить небольшую оргию. Кисоньку развеселишь. Мы в пути уже больше месяца. Я-то привыкла, а девочка по новому лицу истосковалась. Знай я, кто ты такой, на самом деле, не подпустила бы к своему грузовику на километр.
— Все мы идем своими путями, ведьма. — Покачал головой монах. — У всех своя судьба, и твоя судьба — подвезти меня туда, куда меня ведет моя. Не мы выбираем тропы, это они нас выбирают. Но я не хочу обсуждать это с такой, как ты. Особенно с такой...
— Я же просила не называть меня ведьмой, святоша хренов, — нахмурилась Элеум.
— Да, точно. — Губы мужчины снова разошлись в широкой улыбке. — Но тогда и ты не называй меня святошей. Меня зовут Конрад, Конрад Берг, если точнее. Я не требую, чтобы ты обращалась ко мне: отец Конрад, но, всё же... — неожиданно монах закашлялся, и его обильно вырвало желчью. — Ох, клянусь Его именем... Ты мне печень отбила и почки... Буду теперь мочиться кровью...
— Что предложил? — Со смесью подозрения и страха глядя на продолжающего содрогаться в конвульсиях монаха, спросила Кити.