Авриль уже решила толкать лодку дальше, как вдруг заметила Дария, медленно идущего по берегу. Лицо его рассекала улыбка. Он зашел в грязную воду по колено и был в паре десятков метров от Авриль. Сложив руки рупором, он крикнул:
– Авриль! Я здесь ради тебя! Вернись!
Она помотала головой. Девушке хотелось заткнуть уши.
– Авриль, – снова закричал Дарий, борясь с течением, – Авриль, я говорил правду! Я люблю тебя!
Авриль вздрогнула.
Бледный, худой, в лохмотьях, забрызганный кровью, Дарий стоит здесь в рыжей речной грязи, посреди этого хаоса, и кричит, что любит ее? Какой-то вздор. Он совсем сошел с ума.
И всё же.
Всё же…
У Авриль екнуло сердце. Она начинала колебаться.
Слова Дария отравляли.
Любовь – яд.
Юноша протягивал девушке руку.
Авриль опустила глаза и встретила взгляд Сириуса. Две черные жемчужины его глаз.
Потом посмотрела на Малыша, который с трудом держался за веревку.
На ребенка, которого она спасла от безумия Дария.
Авриль вспомнила, что он сказал пять лет назад.
– Тяжесть, Авриль. Нужно отбросить тяжесть и взлететь. Как птицы.
Девушка прекрасно знала, что сделал Дарий в тот страшный вечер. И чего ждал от нее. Парень хотел, чтобы она убила младенца.
Тогда Авриль подняла взгляд на Дария без всякой нежности и резко отпустила веревку.
Малыш не мог удержать ее в одиночку.
Лодку подбросило волной, и они оба повалились на дно.
Нож выскочил из руки и исчез в реке.
Авриль упала головой на борт и глухо ударилась затылком.
Лодку унесло течением.
Все было мирным и спокойным.
Малыш чувствовал на шее что-то мокрое.
Щекотное, но не противное.
Ему хотелось поспать еще, досмотреть сон.
Но на шее шевелилось что-то мокрое и липкое.
Малыш что-то проворчал и отвернул голову.
В его сне всё было спокойно. Малыш сидел на самой вершине огромного дерева. Он карабкался туда много дней. Жутко устал, но был счастлив. Дерево оказалось очень высоким, таким, что звезды то и дело застревали в кроне. Они оставались там, точно заколки в волосах, и радостно мерцали, рассыпая вокруг золотистую пыльцу. Великолепное зрелище. Малыш протянул руку, желая взять немного этой красоты, но, едва пальцы коснулись света звезды, она рассыпалась в пыль. Невзрачную, серую пыль – и ни следа волшебства. Тогда Малыш понял, что красота неотделима от свободы. Всё, чем мы овладеваем, неизбежно тускнеет. Будто свобода и есть сама суть красоты. Он стал дальше карабкаться вверх. До верхушки оставались считаные метры. Несколько метров – ничто, по сравнению с тем, сколько уже было позади. Но странно: преодолеть это расстояние оказалось сложнее всего. Мышцы как будто весили тонну. С каждым движением вырывался крик. Наконец Малыш был на вершине. Там он нашел гнездо. Огромное, мягкое, сплетенное из волос. Посередине гнезда лежало яйцо. Малыш подошел очень осторожно. В свете звезд он видел, как под молочного цвета скорлупой просвечивает тенью клубок вен. Если присмотреться, можно было разглядеть крохотное сердце. Оно билось. Жизнь. Жизнь, которая скоро родится. Вот отнятая у мира искра. Вот пропажа, лишившая человечество рассудка. Мальчик сел на край гнезда и обнял горячее и нежное яйцо.