, который тоже приветствует меня. Группы «к дантисту»: Гольденвейзер о Консерватории: Филармония о будущем концерте; ВОКС об общении с заграницей (я рекомендовал Стока, Дезормьера. Р. Шмитса - последнего, как могущего исполнять советскую музыку в Pro Musica). Подходят и пролетарские композиторы, с которыми я ласков, интересуюсь их музыкой, говорю, что её обязательно надо исполнять за границей, как рождённую с революцией. Мейерхольд говорит острую речь, задевая Малиновскую (отсутствует) за то, что она не исполняет Прокофьева в Большом театре. Все аплодируют. В двенадцать я ухожу спать, но многие остаются до трёх. Много угощений, до которых я, после обеда у Голованова, не мог дотронуться.
5 декабря
Последний день пребывания в СССР начинается известием, что у Голованова температура, и он не может дирижировать сегодняшним концертом. Я должен во изменение программы играть полчаса соло, а во втором отделении продирижировать «Классической» и «Скоком». Пожар в библиотеке Большого театра. В одиннадцать репетиция оркестра. В час концерт. Зал наполовину – это портит впечатление от моей поездки. Но сегодня рабочий день, а за пропуск на службе теперь просто выгоняют: глупо назначили концерт. А Шурик говорит, что вчера многие в кассе не могли купить билет. В чём же дело? Программа проходит хорошо и меня хвалят за дирижёрство. После концерта, когда я мирно и полушутливо беседовал с Малиновской, вошли Мясковский и Шебалин. Малиновская: хотя вы и не ко мне пришли, но позвольте и мне поговорить с вами. Вот вы улыбаетесь сейчас, а вчера, когда меня поносили, не только не могли защитить меня, но аплодировали. Мясковский смущается, я не знаю – не выйти ли. Но тут появляется Мейерхольд и начинается стычка с ним. Уходим с Мейерхольдом, хохочем на улице. Дома укладка, упаковка нот. Шурик с Надей и Катя получают вещи, целый чемодан; другой получают Держановские. Атовмян телеграфирует Гусману, упаковывает ноты, мало бумаги и вообще нет хороших верёвок. Отъезд в половине десятого, автомобиль Голованова, невероятный голландец. Сдаю почти всё в багаж, чтобы поляки не беспокоили. Провожают Шурик, Надя, две дочери, А.П., Катя. Держановские, Леля, Шебалин, Атовмян. Международное общество, пью чай и ложусь спать еле живой.
6 декабря
Граница только в 12.40. Благодаря разрешению из Наркомпроса, к нотам не придираются, конфискованные при приезде вещи возвращают, всё гладко. Уезжать жалко. В Польше отдельное купе, отсыпаюсь. В Варшаве вечером, Фительберг с женой и сестрой - и паспорт.
7 декабря
Берлин и целый день тут.