– Не беспомощно.
– Именно беспомощно! Какой смысл выпрыгивать, как чертов бионический человек, если ты слишком далеко, чтобы поймать ее?
Несогласие выразилось в складке, появившейся на переносице Себа.
– Если ты знала, что она находится в такой смертельной опасности, почему не сказала, когда только увидела, что мы делаем?
– Ты бы сказал, что я вам мешаю!
Себ, тяжело дыша, посмотрел на Наташу, потом на меня.
– Может быть, обсудим это позже?
– Ну уж нет.
На шее Себа была отчетливо видна пульсирующая жилка, пока он стоял и размышлял о своем следующем шаге. В итоге он просто взял мальчиков поиграть в фрисби.
Бекки перестала вытирать Поппи и взглянула на нас из-под ресниц:
– Извините. У нас не всегда так.
– Конечно, нет, – успокоила я ее.
– Дети меняют нас, не так ли?
– Ага, – согласилась я. – Я поняла это в тот день, когда ты запостила на «Фейсбуке» вдохновляющую цитату Мамы Свинки49.
Бекки рассмеялась:
– Как прошел разговор с мамой и папой?
Я взглянула на бассейн сквозь дымку:
– Мама оказалась утром в больнице.
Наташа опустила бокал:
– О нет. С ней все хорошо?
– Сейчас да, но она чем-то подавилась. – Предложение прозвучало сухо, но я почувствовала, как ногти впились в мои ладони.
– Так она в больнице? Тебе нужно вернуться домой? – спросила Бекки.
– Да. И нет. Они не хотят, чтобы я ехала. Настаивают, что не о чем беспокоиться.
Ее взгляд опустился на мой рот, и я осознала, что кусала губу.
– Кажется, они не смогли тебя убедить.
И она была права. Не смогли.
Я нервничала из-за предстоящего обеда с Чарли, хотя не могла понять, это хорошо, плохо или просто очень странно. Все усугублялось тем, что он должен был подъехать через пятнадцать минут, а наша комната выглядела как поле битвы.
– Эй, Уильям, ты не мог бы убрать свои мокрые трусы, которые лежат прямо посреди комнаты на полу?
Но он сидел на диване, уткнувшись в айпад, так что эффективное общение закончилось какое-то время назад.
– Уильям?
– Еще минутку, мам, – пробормотал он. – Я уже почти прошел этот уровень.
Тем временем я допустила глупую ошибку, похвалив вид Наташиной кожи. Это побудило ее извлечь все содержимое косметички и подвергнуть мое лицо контурированию, пока я сидела на диване. И только когда я взглянула на свое лицо, то поняла, что она превратила его в сумасшедшее подобие работ Пикассо, с двумя светлыми треугольниками под глазами и ярко-розовыми кругами на щеках.
– Ты шутишь?
– Я еще не закончила.
– Наташа, он будет здесь с минуты на минуту. – Я взглянула через диван. – Уильям, давай убирай свои трусы, пока кто-нибудь не свернул себе шею из-за них, пожалуйста.