Знаю.
Мы советуем разобраться с этим, пока ты здесь. Или хотя бы начать.
Я подумаю.
На какие средства ты живешь?
Торгую наркотиками.
Придется завязать.
Понимаю.
Ты раньше лечился?
Нет.
Почему?
Не хотел. Предкам сказал, что, если попробуют меня сдать в лечебницу, я убегу и вообще меня больше не увидят. Они поверили.
Он молчит, откладывает ручку. Смотрит мне в глаза, и я понимаю, что он испытывает меня, ждет, когда я отведу взгляд, но не тут-то было.
Ты хочешь выздороветь?
Вроде того.
Вроде?
Ну.
Это значит – хочешь?
Это значит, вроде того.
Почему ты хочешь выздороветь?
Потому что я в жопе, и уже давно. Если так пойдет и дальше, я сдохну. А мне вроде как пока неохота становиться трупаком.
Ты готов сделать все, чтобы поправиться?
Не знаю.
Спрашиваю еще раз. Ты готов сделать все, чтобы поправиться?
Не знаю.
Спрашиваю еще раз. Ты готов сделать все, чтобы поправиться?
Не знаю.
Он сверлит меня взглядом, злится, что я не даю ответа, который ему нужен. Я тоже смотрю на него.
Если ты не готов сделать все, что потребуется, тебе лучше уйти. Мне бы этого не хотелось, но мы не сможем помочь тебе, если ты не готов помочь себе сам. Подумай об этом, и мы еще раз поговорим. Если что-нибудь потребуется, заходи.
Хорошо.
Он поднимается, я тоже. Он выходит из-за стола, мы выходим из кабинета в коридор. Люди возвращаются с обеда, собираются кучками за столами, на диванах, на складных стульях, расставленных островками. Кен спрашивает, не хочу ли я пообщаться, я отвечаю нет, он отходит, а я смотрю, как он подходит к другому чуваку и заводит разговор с ним. Нахожу свободный стул, закуриваю, делаю длинную затяжку и рассматриваю людей вокруг. Среди них есть черные, белые, желтые и коричневые. У кого-то длинные волосы, у кого-то короткие, у кого-то борода, у кого-то усы. Кто-то хорошо одет, кто-то в лохмотьях. Есть худые, есть жирные. Есть крепкие, хилые, истощенные, изможденные. У кого-то пугающе бандитский вид, у кого-то невменяемый и безумный. Все они разные, но все похожи друг на друга, и вот я сижу, курю, смотрю на них и боюсь их до чертиков, того и гляди, наложу в штаны.
Кен закончил разговор и объявляет, что начинается лекция, народ встает и валит на лекцию. У меня закончились таблетки, нужно пополнить запас, так что я прогуливаю лекцию, иду в терапевтическое отделение и встаю в очередь. В очереди меня охватывают тревога, страх и злость. Чем ближе к стойке с лекарствами, тем они сильнее. Чувствую, что сердце бьется быстрее, смотрю на руки – они дрожат, и, когда подхожу к стойке, уже с трудом могу говорить. Мне чего-то хочется, чего-то требуется, сильно, позарез. Чего угодно. Просто вынь да положь. Медсестра узнает меня, берет карту, смотрит, поворачивается к шкафу и достает таблетки. Протягивает мне вместе с водой в пластиковом стаканчике, я заглатываю их мгновенно, отхожу от стойки и жду, чтоб подействовали. Почти сразу становится лучше. Сердцебиение успокаивается, руки перестают трястись, тревога, страх и злость стихают.