— Роланд не заканчивал колледж и неплохо поживает, — сказал Дэниэл, обойдя вниманием то, что Роланд учится бизнесу на вечерке. — Его сосед Эдриан на третьем курсе колледжа — и уже в студенческих долгах как в шелках.
— Это безумие. — Кэй покопалась в экосумке, достала пачку бумаг и вручила Дэниэлу.
— Пятнадцатое марта, — сказал Питер. — Через три недели. Это срок, когда тебе надо подать документы, чтобы поступить в Карлоу на лето. Веб-сайт с онлайн-анкетой там указан. Я бы сам написал за тебя заявление о целях обучения, если бы это не было нарушением этических норм. Представь, я об этом думал. И не считай это свободным выбором.
Питер уже заполнил первую страницу с именем Дэниэла и адресом в Риджборо. Дэниэл сложил бланки и убрал в карман.
— А если я запишусь в Карлоу осенью или переведусь в вуз в городе? Здесь больше работы и связей. Мне нужно несколько месяцев для себя. Вернусь на учебу с новой энергией. Сфокусированным.
— Не пойдет, — сказала Кэй.
— Один семестр безделья и так уже много, — сказал Питер. — Ты рискуешь отстать. Будь моя воля, после обеда ты бы уже ехал с нами домой. Но твоя мать, похоже, верит, что ты сознательный человек.
— Ну… — начала Кэй.
— Сознательный. Вам не о чем беспокоиться.
— Ждем от тебя анкету в следующие выходные и копию заявления, а после этого ты пришлешь подтверждение, что подал документы.
— В следующие выходные?
— Мы снова будем в городе, — сказала Кэй. — Джиму Хеннингсу исполняется шестьдесят, и он отмечает в субботу вечером. Там будет Энджел. Ты, конечно же, присоединишься.
У Дэниэла одеревенели мышцы. Значит, Энджел не уехала в Непал. Если бы они еще оставались друзьями, если бы они еще общались, он рассказал бы ей о письме Майкла, об обвинениях Питера в неблагодарности, о том, как его разрывают чувства гнева и признательности. Если бы только Питер и Кэй знали, как Дэниэл хотел одобрения родителей и как боялся их разочаровать. Так же, как уже разочаровал свою мать.
Однажды Энджел рассказала Дэниэлу, что чувствует себя обязанной родителям. «Но мы же не можем портить себе жизнь, только чтобы их осчастливить, — говорила она. — Так нельзя». Дэниэл знал ее с самого детства, но долгие ночные телефонные звонки начались прошлой весной. Большую часть того года только Энджел и была для него утешением. Ее искренность заражала, и ему нравилось слушать о ее друзьях и влюбленностях, о планах на лето, о том, какие ей предметы нравятся и какие нет, о том, что жизнь на Среднем Западе намного спокойнее и тише, чем на Манхэттене, — тишина ее до сих пор иногда пугала, — но боже, она бы убила за приличную пиццу, за шаурму с бараниной в пите.