Праведная стезя увела от края пропасти. Питер и Кэй лучились улыбками. «Мы тобой гордимся», — сказала Кэй.
Он подул на суп, разломал ложкой корочку хлеба. Поднялась нитка дыма — еще горячее. Он положил ложку на стол — она с блеском уставилась на него, словно немой вопрос.
Рядом кружил официант, предлагая поперчить салат. На столах мерцали маленькие свечки, но из-за бордовых обоев и тяжелых штор в помещении было как-то темно и холодно. На стенах висели картины в барочных латунных рамах — портреты мужчин в военных мундирах, женщин в длинных платьях, с чопорными и строгими выражениями, пейзажи с круглыми холмами и плакучими ивами, белыми фермами вдалеке.
— Это знаменитая старица Риджборо. — Питер прищурился на картину с лугом, где сбоку была река.
— Никого на ней не вижу, — сказал Дэниэл.
— Не старик, а старица. Это изгиб реки. Видишь, она сворачивает и потом возвращается на курс. Должно быть, на этой картине изображен бывший участок Уилкинсонов. Дедушка упоминал о нем в семейной истории, которую написал перед кончиной. — Голос Питера поднялся. — Когда-то этой землей владел твой прапрадед. Он растил овощи, разводил лошадей. Он был истинным предпринимателем. Джейкоб Уилкинсон.
Дэниэл снова опустил ложку в суп. В громоздких серебряных приборах, картинах с ушедшими людьми и местами была какая-то тихая печаль. Он — последний из Уилкинсонов, единственный потомок. Его единственные двоюродные братья — со стороны Кэй, и они носили фамилию дяди Гэри. Питер говорил так, будто быть последним в роду — великая ответственность: надо сделать что-то особенное, соответствовать родословной Джейкоба Уилкинсона. Человека, с которым у него не было ничего общего, который, будь он жив, вряд ли бы признал Дэниэла за настоящего Уилкинсона.
Ложка смотрела на него, а он смотрел на металл, надеясь увидеть свое отражение, но было слишком темно, чтобы разглядеть что-то кроме супа.
В ночь перед первым днем осеннего семестра Дэниэл редактировал трек на компьютере Питера. Его голос звучал странно, слишком резко, слишком напористо для мелодии.
Шкафы в кабинете хранили горы книг с солидными обложками и длинными названиями про демократию и открытые рынки. Экземпляры книг самих Питера и Кэй занимали половину полки. Он уже когда-то их доставал, читал авторские биографии и видел фотографии. Книга Питера посвящалась Дэниэлу и Кэй; книга Кэй — Дэниэлу и Питеру. На стене над компьютером висели их дипломы: у обоих — бакалавриат, магистратура и докторантура. Дэниэла окружали доказательства и других их достижений — награды, статьи, рецензии на книги в академических журналах. Он снял наушники. Песня не шла.