— Хочешь есть? — Мать отпустила его ладонь и похлопала по ней. Правда ли они так похожи, как сказал Ён? — Я хочу тебя угостить.
Он не так уж и проголодался — наелся за завтраком на поезде. Но он позволил сводить себя в кафе в районе, где витрины были из стекла и хрома, а люди ходили с сумками с брендами магазинов и кожаными сумочками. У кафе было французское название.
— Присаживайся, — сказала мать. — Я зайду и закажу.
Дэниэл нашел в патио столик и смотрел, как она идет внутрь, как слегка покачнулась на каблуках. Она потерла виски и закрыла глаза, потом открыла, — ее лицо разгладилось в выражении беспечного удовольствия.
Здесь было как в «Старбаксе» в Сохо. Он откинулся на кресле и уже задремывал, когда мать вернулась с полным подносом.
— Это кафе славится своими сладостями. — Она передала ему тарелку с долькой шоколадного пирога — глазурь уже таяла — и тарелку с яичными тартами. Два кофе — для него и для нее — и кучка пакетиков с сахаром и пластиковых баночек со сливками.
— Спасибо. — Он взял ложку, которую она протянула, и попробовал пирог. Глазурь была такая сладкая, что язык свернулся в трубочку.
Мать следила за ним.
— Вкусный пирог?
— Вкусный.
Она съела маленький кусочек и запила кофе. Он видел, где размазалась ее подводка, и брови она обвела карандашом, который оставил крошки.
— Попробуй тарт.
Она подтолкнула к нему тарелку. Он послушался и откусил.
— Вкусно, — сказал он, хотя тарт уже начинал черстветь.
— Ты всегда любил сладкое.
Он прижал крошки пирога ложкой, смущаясь под ее взглядом.
— Кушай еще.
Он съел еще ложку. И правда — у нее были его глаза и рот. У их губ были одинаковый изгиб и ямочка в середине (он всегда думал, что для парня у него слишком нежные губы), а у глаз — одинаковые большие зрачки и толстые веки. Когда бы он ни смотрелся в зеркало в последние десять лет, казалось, что на него никто не похож. Но с ним всегда была она.
Она прикоснулась к его щеке. Просто коснулась. Ладонь у нее была теплая, и он не мог сдвинуться. Будто если он шелохнется, то под ними разверзнется земля.
Когда она убрала ладонь, на коже осталось теплое пятнышко. «Я здесь, мама», — сказал он, и она ответила долгим вздохом.
Они гуляли по старому хутону, бродили по Запретному городу, где одно здание чудеснее и страшнее другого. День шел, но мать не выказывала признаков нетерпения, не вела себя так, будто торопится вернуться в отель. Но, когда он говорил о Бронксе даже самые невинные пустяки — помнишь Томми? Миссис Джонсон? Продуктовый магазин, 4-й поезд? — или упоминал Леона, Вивиан и Майкла, она меняла тему, возвращала их в настоящее, рассказывала о Пекине, архитектуре, образовании.