Той ночью я спала у себя дома. На следующее утро я поехала на автобусе в Фучжоу с пятью тысячами юаней, которые госпожа Ли отдала мне за дом. Потом я узнаю, что дом стоил по меньшей мере пятнадцать тысяч, даже двадцать, но к тому времени это уже не будет иметь значения.
За двадцать лет центр Фучжоу стал совсем другим. На площади забили фонтаны в окружении статуй мужчин и женщин с поднятыми руками, с удивительно европейскими лицами. Мимо ходили люди в деловых костюмах. В телефонной будке я набрала номер ростовщика, который узнала у соседа на 3-й улице, и сказала ему, кто я, свою дату рождения, сколько я заплатила до отъезда из Нью-Йорка, что я в Китае и хочу знать задолженность.
— Один момент, — сказал он. — Сейчас проверю.
Я подождала. Потом он снова взял трубку и сказал:
— Вы всё оплатили. У вас нулевая задолженность.
Я закусила пальцы. Должно быть, пока я была в Ардсливиле, мои взносы пересылал Леон, месяц за месяцем.
Я купила международную абонентскую карточку и набрала номер Леона — тот, который, как думала, помнила. Два гудка, и звонок оборвался — без ответа, без автоответчика. Я пыталась еще, и еще, и еще, и еще. Я стояла в телефонной будке, пробуя разные комбинации — все цифровые комбинации, которые могли принадлежать Леону, — но ни одна не подошла. Я даже звонила на свой старый телефон, чей номер точно помнила, и там ответила девочка-подросток. Я не запоминала номера Диди или «Привет, красотка». С каждым тупиковым звонком оптимизм убывал, пока я уже не плакала в рукав костюма от госпожи Ли. Ты потерян; моя семья потеряна. Пропали четырнадцать месяцев, и мне даже негде жить.
В конце концов меня прогнал голод — из телефонной будки к ближайшему продуктовому ларьку, где я ела, пока дрожь не унялась, а отчаяние не ожесточилось до амбиции. Госпожа Ли упомянула маникюрный салон — один из первых на площади Вуй, — и я его нашла и представилась хозяйке — женщине, у которой самой на кончиках ногтей облупился французский маникюр. «Я работала в Нью-Йорке, — сказала я. — Дайте мне десять минут — и я нарисую на ногте ваше лицо». К ночи у меня уже были работа и своя койка в общежитии сычуаньских работников.
18
В коридоре хлопнула дверь, послышались шаги. Я остановилась на полуслове и услышала, как разговаривают две женщины — их голоса угасали, направляясь к лифту, — и тут как будто очнулась от транса. Ты просил рассказать тебе правду — и теперь, когда я рассказала, ты словно жалел об этом.
— Ты не могла мне позвонить, потому что я уже был в Риджборо, — сказал ты.
— Теперь я это знаю. А тогда так переживала.