– Но если статуя полностью готова и уже установлена на положенном месте, почему они тянут и откладывают ее торжественное открытие до сентября?
– Просто Содерини желает на весь мир заявить о независимости, богатстве и могуществе Флоренции. О, он сумеет извлечь из этого события все, что только возможно. Он пригласил на праздничную церемонию высшую знать со всего полуострова. Даже папе послал приглашение.
– Думаете, папа приедет?
Леонардо хмыкнул.
– Если Содерини надеется на то, что папа рискнет предпринять путешествие во Флоренцию, он должен дать понтифику время подготовиться. Кроме того, долгое ожидание, как ничто другое, интригует и разжигает интерес публики.
– Уж не по этой ли причине вы отказываетесь показать мне мой портрет? Пытаетесь еще больше заинтриговать меня?
Подол длинного платья Лизы колыхался на ветру, задевая ногу Леонардо.
– Я никогда не позволил бы себе дразнить ваше любопытство, моя донна. Я просто еще не окончил его. А модели не полагается видеть портрет, пока он полностью не завершен.
– Но если вы его еще не окончили, отчего больше не приходите писать с меня эскизы?
Они слева обошли дворец Синьории и, зайдя в крытую Лоджию Ланци, оказались среди целого леса белеющих в полумраке мраморных изваяний. Некоторые напоминали очертаниями старые кряжистые дубы.
– В этом нет нужды. Я тысячу раз зарисовывал ваши черты и уже сумел в наилучшем виде отобразить их на портрете.
– Так отчего вы не заканчиваете картину? Вам нужно что-то еще?
– Я должен запечатлеть вашу душу.
Лиза замолкла и остановилась перед древнеримской статуей сидящей женщины – ее голова и рука были давно отломаны и утрачены.
– Но ведь душу увидеть нельзя. Как же вы ее запечатлеете?
О, этот вопрос открывал беспредельные горизонты. Леонардо приготовился обстоятельно ответить Лизе.
– Синьор Леонардо, – чей-то голос грубо вторгся в его мысли.
Лиза мгновенно выдернула свою руку из-под его локтя и отошла в сторону.
Леонардо оглянулся. Их разговор прервал молодой мужчина, одетый в добротный старого покроя коричневый камзол и такого же цвета широкополую шляпу. Нижняя челюсть у него была крепкой и широкой, как у Леонардо, а глаза отливали тусклой сталью. Леонардо сразу же узнал его, только имени припомнить не мог. Артуро? Или Антонио? Да, Антонио. Ну конечно, как же он запамятовал? Молодой человек отвесил ему почтительный поклон, но Леонардо не торопился с ответом.
– Я искал вас. Хотел сообщить одно известие.
Леонардо слегка приподнял бровь и больше ничем не проявил своей заинтересованности.
– Это о моем отце, – продолжал Антонио.