Он свернул на улицу, всегда бойкую и оживленную, и с удивлением увидел, что она практически пуста. Впрочем, задумываться об этом было некогда, так как он уже свернул в переулок, в другом конце которого виднелись изящные арки Лоджии деи Ланци и выход на площадь Синьории. Статуя его Давида установлена на несколько шагов вправо от лоджии. Значит, он уже почти на месте. Однако все подходы к площади были запружены народом. Желудок Микеланджело свело от волнения. Неужели церемония окончилась и люди уже расходятся?
– Permesso, – пробормотал он, вклинившись в людскую массу. Он надеялся на то, что опоздал все же незначительно.
Только начав пробираться через толпу, он осознал, насколько она огромна, настоящее столпотворение. Все эти люди, как и он, двигались к площади. Он встал на цыпочки, чтобы посмотреть поверх голов, но увидел впереди бескрайнее человеческое море. Должно быть, городские власти установили там кордон и осматривают каждого, кто входит на площадь, опасаясь новых актов вандализма.
– Permesso, – повторил он уже громче. Сунулся в одну сторону, потом в другую, но ему не удалось даже на шаг приблизиться к площади. – Scusa!
– Осади, ты, олух, – рявкнул на него дородный фермер.
– Мне надо на площадь.
– Всем надо, не видишь, что ли. А места на всех не хватает, capito?
– Да нет же! Площадь может вместить всех флорентийцев.
– Может, не может, какая разница, там уже полно народу. Так что стой и не дергайся. Ишь, ухарь выискался!
Фермер расправил плечи и полностью перегородил дорогу Микеланджело.
– Deici, – взвился над толпой многоголосый хор.
Почему это толпа кричит «десять»?
Следом раздалось:
– Nove.
– Начался обратный отсчет? – взревел Микеланджело. – Они что, уже считают от десяти до одного, чтобы открыть статую?
– А ты как думал, – раздраженно огрызнулся фермер.
– Otto.
– О нет! Подождите! – У Микеланджело от волнения запылали уши. – Их надо остановить. – Давид совсем рядом, поверни за угол – и вот он. Но туда уже не проберешься, и похоже, надежды увидеть его открытие у него никакой. – Пустите! Это я изваял эту статую, я скульптор! Мне надо быть там!
– Sette.
Фермер презрительно фыркнул, оглядывая расхристанного Микеланджело.
– Такой же скульптор, как я – папа римский.
– Sei.
Господи, уже шесть! Микеланджело лихорадочно соображал. Если взобраться на крышу городского совета, можно помахать оттуда флагом, тогда его заметят со сцены. Или пробраться по головам? Попросить здоровяка-фермера поднять его себе на плечи, оттуда можно шагнуть на плечи того обритого монаха, потом перепрыгнуть на плечи вон того кудрявого дядьки, оттуда – на плечи той девушки с нежным профилем…