Микеланджело столько времени провел со своим Давидом, что уже не в силах был судить о нем, а мог лишь положиться на мнение горожан, впервые увидевших его. Он смотрел на статую их глазами. Восхищенными глазами отца Бикьеллини, настоятеля церкви Санто-Спирито, позволившего Микеланджело анатомировать трупы в мертвецкой при своем храме и воспринимавшего Давида как объект религиозного поклонения. Глазами солдата, который размахивал флагом Флоренции, – для него Давид был символом отваги. И глазами молоденькой служанки, мечтательно взирающей на мраморную стать Давида, – в нем явно воплотились ее желания. Глазами Буонаррото, который в этот момент переговаривался с Марией и ее родными, – им Давид возвещал о грядущем счастье. В глазах же отца Микеланджело Давид – предмет, которым можно и нужно гордиться.
Давид больше не принадлежал Микеланджело. Он принадлежал всем, кто стоял на площади, каждому флорентийцу и каждому паломнику или путешественнику, который когда-либо посетит Флоренцию. Любой, кто встанет перед Давидом, увидит его по-своему и на своем языке будет делиться с ним своими страхами и надеждами. И как людям свойственно меняться, общаясь с другими людьми, так и Давид с каждым новым человеком, новым разговором тоже будет меняться. Не формой и не фактурой мрамора, а душой. Всякий, кто посмотрит на него, оставит ему частичку своей души, а он отдаст частичку своей.
Микеланджело снял с плеча суму и передал отцу. Лодовико заглянул внутрь, и глаза его расширились, будто он увидел что-то страшное. Но Микеланджело знал: это от радости. Ведь тяжеленная сума доверху набита золотыми флоринами. Микеланджело был очень рад, что наконец освободился от этой ноши.
Он обернулся, чтобы поздравить с успешным открытием гонфалоньера Содерини, но глава городского правительства куда-то исчез. Вместо него перед Микеланджело стояла черноволосая красавица в длинном платье из черного бархата, с усыпанным драгоценными камнями распятием на шее. Ей было не больше двадцати, но она смотрела на Микеланджело как человек, хорошо осознающий свою власть.
Микеланджело инстинктивно приосанился и склонил перед ней голову.
– Феличе делла Ровере, – представилась она. В ее речи не слышалось ни намека на провинциальный акцент, свойственный многим не знающим грамоты итальянцам. Эта дама явно получила хорошее образование. – Я эмиссар из Ватикана.
Микеланджело поднял на нее глаза. По многочисленным слухам, Феличе делла Ровере – незаконная дочь нынешнего папы Юлия II.
– Его святейшество папа видел вашу Пьету в соборе Святого Петра. Он опасался, что вы способны лишь единожды сотворить такое чудо, и послал меня сюда разузнать, насколько талантлив ваш резец. – Она слегка склонила голову набок. – Приготовьтесь в самом скором времени послужить своей церкви. – Феличе сделала реверанс и, прежде чем пораженный Микеланджело успел вымолвить хоть слово, плавно повернулась и ушла.