В этом месте я хотел бы сделать несколько замечаний о своей личной реакции на советские впечатления. Во многих сообщениях о пребывании в Советском Союзе можно встретить затрудненные разъяснения автора об увиденном и пережитом: часто речь идет о превращении автора из друга во врага советского социализма или об обратном превращении. Я не переживал таких превращений. С самого начала я не испытывал иллюзий. Как свидетель Октябрьской революции и первых лет советской России я знал о губительном воздействии коммунизма на жизненный уровень. Заинтересованный и опытный наблюдатель мог увидеть политическую схожесть сталинизма и гитлеризма уже в 30-ые годы в Германии. Конечно, я был поражен материальным обеспечением нас, атомных специалистов, по сравнению с советским населением. Ничто другое меня не поразило. Однако было приятно, что везде можно найти подлинную человечность.
Отношения между немцами вне работы не способствовали тому, чтобы гордиться принадлежностью к этой нации. Это было, конечно, обусловлено, главным образом, непривычными и противоестественными условиями: несвободой, постоянным контролем, скоплением немцев в небольшом пространстве, отсутствием связи с обычным миром. Незнание языка или человеческое непонимание русских едва ли имели сильный отрицательный эффект. Немецкая склонность к бюргерской мелкой аккуратности не всегда гармонировала с русской склонностью к небрежности. Намного неприятнее были некоторые конфликты немцев между собой, конфликты, которые были вызваны исключительно необходимостью совместной жизни.
В связи с положением и поведением немцев мне вспоминается маленький, нетипичный эпизод, участником которого был упомянутый в главе 2 профессор Дёппель. Дёппель, прибывший в Россию вдовцом>8, жил все время один на даче Ягоды в Озерах. Он был большим любителем пеших прогулок и совершенно не мог примириться с ограничениями свободы. Однажды он вылез на прогулку через дыру в заборе парка. Мы все знал и и ценили эту дыру. По пути он обнаружил лежащего в лесу пьяного. Была поздняя осень, и Дёппель решил, что пьяный может замерзнуть. Он пошел вближайшуюдеревню и сообщил в милицию на ломаном русском языке о своей находке. И произошло то, что и должно было произойти: Дёппеля арестовали, и только спустя несколько дней он был обнаружен и освобожден сотрудником НКВД, отвечающим за немцев. Пьяного русского не забрали, но будем надеяться, что как настоящий русский он хорошо перенес холод и сегодня все еще радует- я рюмочке водки.
Еще несколько слов о положении и поведении немецкой молодежи, которая выросла внутри наших атомных групп. Многие из них посещали русские школы и университеты и чувствовали себя прекрасно. Немецкие студенты жили в студенческих общежитиях вместе с русскими. Бытовые условия в этих общежитиях были жалкие, однако эти недостатки компенсировались хорошими дружескими отношениями с советскими сокурсниками. О тоске своих родителей по родине, по немецкому фатерланду, немецкая молодежь не имела ни малейшего понятия. Она едва ли вспоминала о Германии. А воспоминания о ночах с бомбежками едва ли были привлекательными. По возвращении в Западную .Германию молодежи необходимо было время для акклиматизации. Западноевропейская узость им очень мешала. Многие из них были неприятно удивлены бездумной поверхностностью самодовольных немцев.