– Мигель, – сказал Мигель.
Рука у Виталия была твёрдая, сухая и крепкая.
– Мигель? – переспросил Виталий. – Это настоящее имя?
– Конечно. У меня мама – испанка.
– Здорово! – восхитился Виталий. – Из тех самых, детей республиканцев? Но пасаран! – он вскинул правый кулак на уровень плеча.
«Каких ещё республиканцев, – подумал Мигель, – о чём он? И кто это они, которые не пройдут?» От необходимости ответа его избавил молодой женский голос, донёсшийся из-за разноцветного полога:
– Виталик, кто там? Идите сюда, тут прохладнее.
– Пошли, – кивнул парень, приглашающе махнул рукой и откинул полог.
Мигель вошёл и огляделся. Примитивная лежанка из глины, покрытая одеялом. Перед ней – такой же примитивный очаг. Ни мебели, ни полок, ни окон. Чистые серые глинобитные стены, сужающиеся кверху. На самом верху, в крыше, – круглая дыра, сквозь которую в хижину проникает воздух и свет. На лежанке, скрестив ноги, сидела девушка и с интересом смотрела на Мигеля.
Была она одета в такие же короткие шорты и лифчик-купальник. На длинных загорелых ногах сандалии с высокой шнуровкой, в руке горящая сигарета. Пшеничного цвета волосы, изящно и соблазнительно вырезанная верхняя губа, синие, насколько Мигель смог разглядеть во внезапной полутьме, глаза. Среди колонистов попадались любители табака, но очень редко. Один на тысячу взрослого населения, не больше. Дед Мигеля по отцу Василий Игнатьевич Сухов был как раз таким любителем, так что Мигель не особо удивился.
Через пять минут, перезнакомившись (подругу Виталия звали Лена), они уже сидели все втроём на глиняном ложе, укрытом одеялом, пили сухое вино из рюкзака Мигеля и закусывали его хлебом с колбасой оттуда же.
Стаканов не было, поэтому пили из горлышка. Вино оказалось вполне сносным, как и бутерброды с колбасой.
– Странная хижина, – сказал Мигель, в очередной раз оглядывая обстановку. – Примитивное жильё… Реконструкция? – догадался он.
– Разумеется, – улыбнулся своей быстрой улыбкой Виталик.
– В таких жили скифы? – спросила Лена заученным голосом.
– В них жили меоты, – так же заученно ответил Виталик.
– А кто они были такие?
– Не знаю.
Оба засмеялись, и Мигель подумал, что они не впервые повторяют этот короткий диалог. Какие-то свои игры.
– Так откуда ты, Мигель? – спросил Виталик. – И чем занимаешься? Мы сейчас пойдём к людям, и мне нужно тебя как-то представить.
– К каким людям?
– Слышишь? – поднял палец Виталик и умолк.
Отдаленный гул застольных голосов стал громче.
– Там люди празднуют день рождения Пушкина Александра Сергеевича, – продолжил он. – Не говори, что ты не знал этого, когда ехал сюда. Поэты, музыканты, художники, режиссёры, актёры, философы и сочувствующие. Богема и банда. Одно слово – танаиты. Все молоды, прекрасны и талантливы, как боги.