– Доброе утро! – радостно поздоровалась Марина, оглядывая кухню. – М-м, как вкусно пахнет. Гренки с яйцом и кофе! Мой любимый завтрак. Георг, ты прелесть! – Она в мгновение ока оказалась рядом с андроидом и звучно чмокнула его в щёку.
– Мне приятно, – сообщил Георг. – Спасибо, доброе утро и садитесь.
– Кто бы со мной так поздоровался, – буркнул О’Доэрти, усаживаясь за стол. – Доброе утро.
– Хочешь, чтобы тебя целовали девушки, будь свеж, весел и благоухай, – сказала Марина, наливая кофе себе и поэту. – Желательно не вчерашней смесью виски и коньяка. А где моя сестра?
«В душе», – чуть было не ответил Мигель, но вовремя прикусил язык.
Тут же с ещё мокрыми после душа волосами вошла Ирина:
– Вот и я. Доброе утро честной компании. Как спалось?
– Доброе утро, сестричка, – помахала рукой Марина. – Чудесно. Если бы ночью ещё не скреблись в дверь… К тебе как, не скреблись?
– Не слышала, – честно призналась Ирина. – Я спала у Мигеля.
Мигель чуть не поперхнулся кофе и взглянул на Ирину. Та лихо ему подмигнула.
– Так что нам было не до этого. Правда, Мигель?
– Да, – подтвердил Мигель и быстро взял себя в руки. – Мы… э-э… спали у меня. Так нам показалось… удобнее.
– Удобнее! – воскликнула Ирина. – Какое прекрасное и… удобное слово. Обожаю джентльменов. Так ты джентльмен, Мигель? – Она явно пребывала в игривом настроении и забавлялась как могла.
– Скорее всё-таки идальго, – Мигель оторвал спину от спинки стула, гордо выпрямился, подкрутил несуществующий ус и не менее лихо подмигнул Ирине.
– Идальго – это Дон Кихот? – спросила Марина, тонко улыбнувшись.
– И он тоже, – сказал Мигель. – Но в данном случае я предпочту Фернандо Кортеса.
– Тоже неплохо! – согласилась Ирина, плюхнулась за стол рядом с сестрой и налила себе кофе. – Кофе и гренки с яйцом! – воскликнула. – Георг, ты прелесть! Лень вставать, а то бы тебя поцеловала.
– Спасибо, – сдержанно кивнул Георг. – Ваша сестра уже сделала это.
– Вот так всегда, – пожаловалась Ирина. – Я только думаю, а сестра делает.
– Ага, – подтвердила Марина. – Особенно сегодня ночью.
Сестры расхохотались.
Мигель напустил на себя невозмутимый вид.
Конвей тяжело вздохнул, отхлебнул кофе, поморщился и спросил:
– А коньяка у нас со вчерашнего не осталось? Ложку в кофе. Чисто в лечебных целях.
– Осталось, – сказал Георг. – Сейчас принесу.
– Спаситель!
Так, болтая, они прикончили два кофейника и полтора блюда гренок (Георгу пришлось жарить ещё порцию). Даже Конвей слегка повеселел, чему, несомненно, способствовал коньяк, но именно в лечебной степени – блюзмен и впрямь ограничился двумя ложками в две чашки, а третью и вовсе пил без коньяка и заменил кофе крепким чёрным чаем с лимоном.