У кровати стоят два деревянных столика, по одному с каждой стороны. На моем лежит себе отцовский охотничий нож в своих кожаных ножнах, со всеми зазубринами и потертостями. Но на столике со стороны Рен я вижу ее снятый с руки амулет, небрежно брошенный, он до сих пор слабо пахнет все так же – землей и чем-то сладким. Окно открыто, и светит солнце, и одеяло сложено все так же, как ночью. Но моей сестренки в этом уютном гнездышке нет.
Воздух застревает в моей груди. Возможно, Рен просто прикорнула в кровати у мамы, но мне становится не по себе. Я вскакиваю, кое-как одеваюсь, путаясь в одежде и морщась, когда задеваю глубокую царапину на ноге.
Пристегнув к поясу нож отца, я мимоходом бросаю взгляд в зеркало и откидываю упавшую на лоб темную прядь.
Пройдя по коридору, захожу в комнату моей матери. Пусто. Кровать не заправлена, на левой стороне, где раньше спал отец и которую обычно занимает Рен, не смята. На подушке никаких следов.
Нет Рен.
Из кухни слышны голоса, это мама и Отто. Голоса глухие, тревожные, в них слышится что-то ужасное, такое, что царапает горло и мешает подобрать слова. Я бегу туда, к ним.
– Где она? – задыхаясь, спрашиваю я, – Где Рен?
Ответ я читаю в глазах Отто, когда он бросает на меня тоскливый взгляд. В этом взгляде нет сочувствия, зато довольно ясно читается осуждение. Он нависает над столом, в одной руке у него кружка с чем-то горячим и крепким. Другая рука покоится на дробовике, который лежит на столе там, где должны были бы лежать караваи утреннего хлеба. Мама не печет. Она стоит у окна, уставившись в одну точку, и так крепко сжимает кружку чая, что пальцы у нее белее муки. У меня перед глазами все плывет и качается, и я понимаю, что это у меня трясется голова.
И тишина на этой кухне, и отсутствие ответа на мой вопрос, все это душит меня.
Подбежав к маме, я крепко обнимаю ее, чтобы она заметила, что я здесь. Я плоть от плоти и кровь от крови ее – и я здесь. В ответ она тоже сжимает меня в объятиях, и мы долго стоим так, в молчании. Пытаюсь дышать размеренно, пробую сосредоточиться. Я найду сестру, напоминаю я сама себе. Я найду ее, молча обещаю я маме. Сегодня мы с Коулом разыщем детей, мы все уладим. Я безмолвно повторяю это снова и снова, много раз. Рен не погибла. Надо подождать совсем немного, нам бы только добраться до леса.
Наконец, мама отодвигается и возвращается к работе. Медленными, размеренными движениями она отвешивает муку, глядя перед собой невидящими глазами, как было после смерти отца. Верни ее, впечатываются в тесто ее пальцы.