– Потому что это не женское дело?
– Потому что это опасно. Чужой может быть опасен. Вдруг он причинит тебе зло? Что я должен…
– Он не опасен.
Я бегу по коридору к себе в комнату, Отто за мной.
– Откуда ты знаешь? Ты так хорошо с ним знакома?
Со сдавленным вздохом я запускаю руки себе в волосы.
– Я просто хочу помочь! Помочь, дядя. Чем смогу. И если для этого нужно найти чужого, пообщаться с сестричками, как я могу не сделать этого? Я ведь хочу защитить свою семью… – Я сбиваюсь и умолкаю, заметив краем глаза маленький белый квадратик в углу оконной рамы, который слегка подрагивает на вечернем ветерке. Записка.
– И я тоже, – голос Отто звучит так тихо, что я едва слышу.
Оторвав глаза от записки, я поворачиваюсь к дяде лицом, стараюсь перехватить его взгляд, чтобы он не смотрел на окно, где, будто мазок яркой краски, трепещет кусочек белой бумаги.
– Знаю, Лекси, я тебе не отец, – говорит он. – Но я ему обещал.
В комнате становится ощутимо холоднее, но Отто, кажется, этого не замечает.
– Я обещал ему беречь тебя и охранять, помнишь? Знаю, в тот день ты нас подслушивала, – продолжает он. – Я стараюсь, как могу, Лекси, но мне вдвойне трудней, оттого что приходится искать детей и сражаться с тобой.
Дядя вздыхает, его воинственность исчезает на глазах, остается тихая усталость.
– Я стараюсь, – опустив голову, говорю я.
Он прислоняется спиной к стене коридора. Темные с проседью волосы падают ему на глаза. Дядя очень похож на моего отца, но лицо у него грубее. Иногда он как-то так поворачивает голову, что я вздрагиваю от этого сходства, но потом замечаю напряжение в глазах, как у попавшего в капкан зверя, которого никогда не было у папы.
– С чего вы взяли, что надо искать Коу… чужого? – спрашиваю я. Дядя моргает, как будто глубоко задумался и не может понять, где он.
Он смотрит прямо мне в глаза, но ничего не отвечает, а потом, оттолкнувшись от стены, идет на кухню. В углу комнаты играет Рен, выстраивает на полу лабиринт из гальки, маленьких плоских камушков. Я уверена, ее тянет на улицу, гулять.
Мама неслышно подходит к дяде, ставит перед ним кружку. Сделав несколько долгих глотков, он встряхивает головой.
– Это он, больше некому, – наконец произносит Отто. – Стоило ему появиться, как все началось. – Снова потянувшись к кружке, он обнаруживает, что она пуста, и со стуком ставит ее на стол. Мать снова наполняет ее чем-то темным. – У нас есть свидетели. Его видели в деревне после заката. Эрик Портер заметил его прошлой ночью, примерно в то время, когда пропала Сесилия.
– Дядя, страх иногда заставляет людей видеть странные вещи, – я стараюсь, чтобы это прозвучало рассудительно.