Чего стоило бы использовать меня втемную? Вдруг бы отказался?
Многого. Слишком дорогой цены.
…Я путаюсь, где память, а где выдумка, порождение бреда. Это очень сложно, ты была права, это смертельно сложно. Но я всё сделаю верно.
Люблю. Извини. Нет времени. Не хотелось бы врубиться головой в чужой корабль, да-с.
Оставаясь верным слугой и т. д., и т. п.
Ad majorem Dei gloriam.
Чужой девиз, но, полагаю, он вполне подойдет возглавляемой тобой организации. Той, в которую, оказывается, был зачислен, сам того не зная.
На свету
…Когда корабль чужаков вошел в контролируемую зону, стало ясно – он неизлечимо, смертельно болен. Что-то обуглило и вспахало практически неразрушимую поверхность, раздербанило внутренние структуры. Корабль едва держался.
Прошелся по частотам – просто так, на всякий случай. Сигнал ворвался в подключенный к вирту разум.
Несмотря на то, что я почти уже не сознавал себя, изнуренный расчетверением – почувствовал удивление.
…Они умирали. И будто люди, вернулись встретить смерть в то место, которое считали домом.
Им не выпало добраться до иной Галактики. Никому. Их остановили в нашей. И сейчас последние из них спешили передать тем, с кем их дороги разошлись, грозное предупреждение.
Силе, с которой они встретились, было наплевать – органика перед ними или кремний. И было еще что-то, что я никак не мог уловить.
Я почувствовал, как в системы модуля, а из них в мой мозг ввалился некто, походя, будто хлам, сметая дополнительные личности. Пришлось вцепиться изо всех сил в интерфейс оружейных систем, молясь, чтобы они не сработали.
А тем временем этот некто вновь слепил из меня подобие чего-то цельного и начал загружать в мозг один за другим образы, картинки и формулы.
Лишь несколько мгновений спустя я понял, что у меня в голове оказалось добрых четыре столетия научного прогресса, если не больше. Еще – тактические схемы и инструкции.
Прощальный подарок: шанс на выживание.
Потом корабль «постчеловеков», будто исполнивший свое предназначение, грустно мигнул на прощание дюзами – и распался облаком светящейся пыли.
Я бухнулся в обморок.
Сквозь одурь пробивалось сознание, что к астероиду вновь пристыковались, и кто-то с грохотом пробивает себе дорогу через полный активизировавшихся ловушек лабиринт, ничтоже сумняшеся выжигая их огнём.
Мне было все равно. Я отдыхал, спал перед долгими и полными тревог днями, которые уже предвидел, и чудилось, будто я слышу в бреду женский голос, такой дорогой моему сердцу, читающий нараспев, будто возражая всему тому, что я утверждал в последние полтора месяца: