Он взялся за затылок. Пальцы окрасились красным.
— Помоги мне встать.
Вероника поддержала его. Сначала Исак пошатнулся, но быстро обрел равновесие.
— Может, полицию?
— Нет, не надо. Со мной все в порядке, — повторил он, на этот раз увереннее.
Исак стоял, держась за затылок, и в упор смотрел на нее. Голубые глаза лучились теплом — теплом, которого Вероника так давно не ощущала.
— Кто ты? — спросила она.
Исак улыбнулся. На его лицо возвращались краски.
— Я надеялся, что ты поможешь мне это узнать, Вера.
Исак сидел у нее в гостиной, откинувшись на спинку дивана, и прижимал к затылку пакет мороженого горошка. Рана была поверхностной и не такой ужасной, какой показалась сначала. Вероника остановила кровотечение и заклеила пострадавшее место пластырем. Разбитая губа распухла, и рот кривился, словно Исака все это забавляло.
Вероника пыталась осмыслить произошедшее. Ей остро захотелось, чтобы дома оказалось что-нибудь крепкое; бутылка виски, стоявшая в шкафчике, пришлась бы очень кстати. Впрочем, одернула она себя, алкоголь сейчас вряд ли уместен — голова и так кружится от вопросов. Что, например, делал Исак возле ее подъезда? Кто он — курильщик, загадочный чужак, вторгшийся к ней в квартиру, или тот, кого она заподозрила в нем, как только впервые взглянула на фоторобот? Может, его-то и стоит бояться? Но Веронике почему-то не было страшно.
— С чего начнем? — спросила она, усаживаясь в кресло напротив него. Исак слегка пожал плечами — кажется, он что-то обдумывал.
— Наверное, мне следует начать с извинений.
— За что?
— За то, что я явился в группу, вместо того чтобы поговорить с тобой напрямую. Дурацкая идея. Прости меня.
Он попробовал изобразить раскаяние, но из-за распухшей губы его лицо лишь перекосилось.
— Мое единственное оправдание — собственная нерешительность. Я несколько вечеров простоял на твоей улице, набираясь смелости.
Веронике хотелось обрушить на него шквал вопросов, принудить к ответу. Но она знала: надо сохранять спокойствие. Не рисковать хрупким взаимопониманием, возникшим между ними после происшествия у подъезда.
— Окей, — сказала Вероника, — я понимаю. Но чтобы я тебя простила, ты должен сказать мне еще кое-что. Например, как тебя зовут.
Исак кивнул, отчего горох в пакете зашуршал.
— Меня зовут Исак Велин. Во всяком случае, это имя записано в моих водительских правах. Я вырос в поселке примерно в семидесяти километрах от Лулео. Темно и холодно зимой, мошкара летом, в общем, все такое.
Исак пытался вызвать у нее улыбку — явно надеялся на свое обаяние.
— Отец служил на корабле, его подолгу не бывало дома. Иногда по нескольку месяцев подряд. Когда мне было лет десять, он уехал навсегда. Я писал ему, но со временем все реже. Мало-помалу мы потеряли друг друга из виду, и не могу сказать, что меня это сильно опечалило. — Он пожал плечами. — Прошлой зимой мама заболела. У нее обнаружились проблемы с почками. Пошли разговоры о трансплантации. Больница проверила меня как возможного донора, но оказалось, что я не подхожу. Мы с мамой не были родней. Можешь себе представить мое потрясение.