Вероника тщетно пыталась придумать ответ. Отец так и сидел на земле, склонив голову. Он знал, что произошло, знал, что они убили Томми Роота.
Дядя Харальд ушел куда-то в темноту. Остальные, связанные давней клятвой, смотрели друг на друга, не зная что делать. Дождь перешел в дождик, капли падали ровно и мягко. Хороший дождь, тихий дождь, урожайный дождь. Дождь, созданный гасить гнев.
В круге света появился дядя Харальд. В руках у него было ружье.
— Нам всем выгодно, чтобы Исак исчез так же, как Томми. Я не могу придумать другого решения. Здесь рядом вырыли огромный котлован под фундамент. В понедельник его зальют цементом. И этот человек будет лежать почти рядом со своим отцом. — Дядя Харальд кивнул на ближайшего ветряного великана, повел рукой, словно прикрывая что-то, и загнал пулю в ствол. — Подходящее место, тебе не кажется? И его хорошо видно оттуда, где все началось. Каков отец, таков и сын.
Он шагнул к Исаку. В наступившей тишине стало слышно, как бьются сердца ветряных великанов. Глухой пульсирующий ритм. Веронике не нравился этот звук. Никогда не нравился.
— Ты кое-что забыл, дорогой дядюшка. — Вскинув дробовик, она сняла его с предохранителя, не спуская при этом глаз с цели — в точности так, как научил ее когда-то сам дядя Харальд. — Оружие здесь есть не только у тебя.
Харальд замер, глядя на нее настороженно и чуть менее самоуверенно, чем только что. Он пытался понять, насколько серьезна ее угроза. Их разделяло всего пять-шесть метров. На таком расстоянии не промахнулся бы даже неопытный стрелок.
Вероника положила палец на спусковой крючок. Дышалось тяжело, удары сердца ощущались всем телом, смешивались со стуком стоящих вокруг ветряных великанов.
Никто вокруг не шевелился.
— Ну так стреляй, — сказал дядя Харальд. — Стреляй, потому что только так меня можно остановить.
Он усмехнулся, поднял ружье и прицелился в Исака. Качнулся назад, когда она, плавно, в точности следуя указаниям своего учителя, нажала на курок и выстрелила ему в грудь.
Отдача оказалась не такой сильной, как ожидала Вероника. Выстрел тоже прозвучал странно; из ствола вырвалось белое облачко. Вероника уже все поняла, но все-таки надеялась, что этого окажется достаточно. Однако дядя Харальд не упал, а лишь выронил ружье, и Вероника поняла, что ее надежды не оправдались.
Его лицо и грудь покрывала белая пыль. Дядя Харальд закашлялся, потер глаза.
— Соль! — захохотал он. Тяжело моргнул, попытался сфокусировать взгляд на Веронике, но — безуспешно. Глаза его в уголках стали кроваво-красными. — Ты пальнула в меня папиным самодельным зарядом, которому уже лет сто.