Монсон дошел до точки. Он пытался придумать другие, важные дела. Но увы, тянуть с разговором дальше было невозможно. Они обыскали каждый луг, выгон, хлев, сарай, ручей, мергельную яму, дно реки и все дорожные трубы в радиусе пяти километров от Баккагордена. Некоторые даже не по одному разу. Его полицейские поговорили со всеми соседями Нильсонов, со всеми окрестными жителями, которые могли хоть что-то знать. И теперь Монсон понимал: ему придется поехать к Эббе и Магдалене и сказать им то, о чем и так уже знал весь поселок. Что полиция не нашла никаких следов их малыша. Только тот ботиночек на кукурузном поле.
Он встал и, приподняв жалюзи, выглянул на улицу. Репортажи в местных газетах в последние дни обрели новую силу. Обычно лето бывало скудным на новости, людям надоедало читать о загрязнении от подводных лодок. Правда, как по заказу, если можно так выразиться, заполыхал большой лесной пожар в Смоланде, и это позволило Монсону несколько дней работать спокойно. Монсон ничего не имел против журналистов, он как мог пытался отвечать на их вопросы, во всяком случае, в начале поисков. Но в последние дни репортеры из вечерних газет, кажется, пронюхали, что в расследовании наметился поворот. Они названивали соседям и родне Нильсонов в любое время суток и даже заявились незваными в Баккагорден с камерами и телеобъективами, так что Монсону пришлось поставить на подъездной дорожке Нильсонов полицейскую машину с рацией. Его бюджет на сверхурочную работу и так уже был превышен, а круглосуточное наблюдение вскоре сожрало остатки денег. В довершение ко всему журналисты принялись охотиться за ним самим, и Малин отключила домашний телефон. На какое-то время это помогло, но сегодня утром двое репортеров подкараулили его у служебного входа и не отставали, пока он не пообещал им устроить пресс-конференцию. Но сначала придется поговорить с Нильсонами, предупредить их о намечающемся шабаше.
Монсон осторожно глянул в дверное окошечко, убедился, что горизонт чист, и потрусил к синему «вольво».
Волна горячего воздуха окатила его, едва он открыл дверцу. Монсон не стал тратить время на проветривание, скользнул на водительское сиденье, завел мотор и сдал назад с такой скоростью, что покрышки взвизгнули на мягком асфальте. Руль обжигал руки, но Монсон не опускал окошко, пока не прибавил скорости.
Он включил радио, поколебался между «Радио Мальмёхюс» и «Радио Кристианстад» — и там, и там пела Карола Хеггквист — и в конце концов остановился на P1. Передавали репортаж о лесном пожаре в Смоланде.