Билли лучился в камеру, совсем как на других фотографиях. Белокурый, голубоглазый, он притягивал взгляд. Светлая, недавно купленная одежда очень шла ему.
Сама Вероника сердито глядела из-под соломенной челки. Голубое платье с белыми розочками по подолу и лифу. Его сшила тетя Хельга, которая на самом деле приходилась теткой не ей, а матери. Платье, наверное, смотрелось бы очень мило на восьмилетке, но Веронике на фотографии уже несколько месяцев как исполнилось тринадцать. У нее были длинные, как у теленка, ноги, а лиф отчетливо бугрился на двух маленьких выпуклостях. Перед походом к фотографу они с матерью поругались из-за этого платья, и как всегда, когда ссора затягивалась, папа отвел ее в сторону и попросил не расстраивать маму.
Вероника нагнулась и прищурилась, изучая себя повнимательнее. Лицо отвернуто от камеры, подбородок опущен. Взгляд косой, теперь она это видела. На снимке она смотрит на маму и Билли, а не на фотографа. Фотографии потемнели потому, что состарились, объяснила себе Вероника. Все светлые цвета казались слегка приглушенными, а темные оттенки, как тот, что у в нее в глазах, теперь стремились к черному. Если смотреть с расстояния, то кажется, будто кто-то набросил на картинку тонкий темный покров. Словно предупреждение, предчувствие того, чему суждено было случиться.
Вероника отложила фотографию, стряхнула с себя тягостное чувство. Просто воображение разыгралось. Реконструкция событий задним числом и алкоголь смешались в растревоживший ее коктейль. И все же она не могла прогнать прочь мгновение, которое длилось уже больше двадцати пяти лет.
Надо еще выпить; Вероника резко схватила бутылку. Она поняла, что пьяна, только когда промахнулась и пролила немного красного на журнальный столик. Машинально провела рукавом кофты по лужице, и застиранный хлопок послушно впитал вино. Она подняла руку и стала взволнованно изучать растущее пятно. Ощутила влагу на коже, и прежде всего — на шраме. Осознав, что винное пятно похоже на кровавое, Вероника передернулась, сунула фотографии в коробку и поднялась на неверные ноги.
Надо взять тряпку, чтобы вытереть остатки пролитого вина. На кухне Вероника постояла перед телефоном, глаз которого светился теперь скорее печально, чем укоризненно. Последнее сообщение Леона все еще оставалось на пленке, хотя Вероника обещала себе стереть его. От всего остального она избавилась: от его одежды, зубной щетки, бритвы. От записочек, которые он оставлял на кухонном столе, и мелких подарков, которые он покупал ей в поездках. Все это она сожгла на площадке для барбекю, обнаруженной в часе езды к югу. Поливала вещи горючей жидкостью, пока огонь не пожрал их. Уничтожила все следы того, что между ними когда-то было.