Веронике нравилась эта история. Нравилось думать, что розовый сад символизирует папину любовь к матери. После исчезновения Билли и маминой смерти сад стал для отца убежищем. Местом, где можно укрыться. Может быть, теперь все изменится?
Деревянная калитка в длинной части стены была закрыта, но звук доносился именно из-за нее. Щеколда поднята. Вероника приоткрыла дверь и заглянула в сад. Ее, как волной, окатило тяжелым ароматом роз, и она замерла. Так пахло в маминой спальне.
Здесь, за высокими стенами, не было и следа упадка, царившего во всем остальном саду. На клумбах росли ухоженные плетистые розы, которые карабкались по стене или по металлическим подпоркам. Между камнями дорожки не было ни травинки, а стоявшая у короткой стены, ближе к дому, беседка почти полностью утопала в великолепной зелени. У небольшого строения практически не было крыши, ее заменяли несколько поперечных балок, густо обвитых розами.
Поодаль от беседки, под окном маминой спальни, стоял на четвереньках отец. Он по пояс заполз под один из самых больших кустов.
Вероника несколько секунд глядела на него, не шевелясь. Отцу было всего пятьдесят восемь, но после материной смерти его движения так и остались сдержанными, медленными, словно каждое требовало усилий. Однако сейчас он двигался ловко, почти гибко. Руки в садовых перчатках летали туда-сюда, вырывая пучки сорняков и бросая их в стоявшую рядом бадью. Они водили грабельками по крупному гравию. Разглаживали неровности, пока камешки не ложились безупречно и не начинали сиять. Такие же белые, как розы у отца над головой.
Вероника толкнула калитку, шагнула в сад и открыла рот, чтобы позвать отца, но не успела: старая кованая петля громко скрипнула.
Внезапный звук заставил отца резко обернуться. Глаза у него расширились, но выражение лица изменилось, как только он увидел Веронику. На лице появилась знакомая мягкая улыбка.
— Здравствуй, Вера, уже приехала? Ты ведь собиралась быть только после обеда?
Отец встал на колени, а потом с видимым усилием поднялся на ноги. Отряхнул брюки и пошел ей навстречу. Движения снова стали тяжелыми и напряженными.
— Уже почти два. — Вероника обняла его и поцеловала в щеку. От отца пахло землей, лосьоном после бритья и еще чем-то, от чего ей сделалось грустно. Может быть, это и есть запах старого человека.
— Ох, я, кажется, забыл о времени. Ты ела? Хочешь, я что-нибудь приготовлю?
— Нет, спасибо, чашки кофе будет достаточно. — Ее выговор, как всегда, изменился, а она этого даже не заметила.
Отец обнял ее и бережно повел к калитке. Но Веронике не хотелось уходить отсюда. Она остановилась перед кустом с ярко-розовыми розами, росшим возле беседки; зелень от него тянулась до самого верха постройки.