— Не-а, — покачал головой Карик. — Неужели отпугнет? Они ведь огромные. С гору. Такая махина и не заметит, когда на дорогу попрет.
— Заметит, — пообещала Олеська. — Ток очень сильный. Усть-Илимская электростанция его подает. Представляешь? Прежде чем за Братскую браться, пришлось специальную электростанцию построить, безопасность обеспечивать. Климатические установки далеко к северу стоят, до нас не добивают. Чуешь как жарко?
— Чую, — сказал Карик. От жары он изнывал и в который раз проклял себя за то, что не послушался дядю Колю и обрядился в брюки и рубашку с длинным рукавом. Для солидности, видите ли. А если честно — из-за стеснения перед незнакомой тогда Олеськой. Которая могла и засмеять, увидев его в шортиках и майке. Теперь он завидовал ей, одетой в проветражный сарафанчик.
Дядя Коля и Мерзлякин сидели на корточках у одного из столбов, что-то внимательно разглядывая. Карик сделал, как бы невзначай, в их сторону несколько шагов, получше рассмотреть — чем они занимались.
— Раз трещина, — говорил Мерзлякин, — два трещина. Тут сейчас кусок отвалится. В общем, как хочешь, Николай, а я на бетонщиков и на бригадира, кто такое учудил, докладную пишу.
— Кому?
— Что — кому?
— Напишешь.
— Самому, — веско сказал Мерзлякин.
— Вот черт! — вдруг заорал Собачухин, до того копавшийся в двигателе.
Карик обернулся, но Собачухин смотрел в сторону заграждения, да еще рукой показывал, на одной ноге подпрыгивая. Вид у него казался потешным. Но только теперь Карик вдруг почувствовал подрагивание земли под ногами. Словно она барабан и в нее гулко колотили — бум-бум-бум! Сначала он решил, что это гул тяжелых грузовиков, мчащихся по дороге нескончаемой вереницей, но тут раздался треск, и там, где вырубка заканчивалась и начинался густой лес, высоченная сосна накренилась, надломилась и с грохотом обрушилась на полосу отчуждения.
— Ты только ничего не бойся, — шепотом сказала Олеська. — Они сюда ни в жизнь не пройдут. Проверено.
Пока Карик хотел ее спросить — кого ему не бояться, и кто сюда не пройдет, он вдруг увидел сам — кого и кто. И ему невыносимо захотелось в Москву. А еще лучше — обратно, в Ленинград, где о таких штуках можно узнать только на уроке природоведения или увидеть в передаче «В мире животных». Но он продолжал стоять на месте, ни жив, ни мертв, и смотреть, как из леса выходит, выползает, выкатывается необъятное для глаз серое, морщинистое, с наростами бляшек тело, во много раз превосходящее самые огроменные машины, какие только видел Карик. Ноги ящера поднимались медленно, будто не в силах выдерживать носимую ими тушу, и опускались с такой силой, что почва расплескивалась, точно покрытая ряской лужа.