Не хватало дыхания.
Перед глазами пламенели круги.
Исхлестанная иглами кожа горела.
Колени подгибались.
Но вместе с ужасом Карик вдруг ощутил к себе, к своей трусости такую злость, что это придало силы бежать еще быстрее, еще, пока нога вдруг не зацепилась за что-то, он потерял опору и со всего маху обрушился в густые заросли папоротника, ощущая даже облегчение, потому как понял, что иссяк, и ничто не заставит его подняться и продолжить бег, даже если по пятам будет гнаться целое стадо ящеров.
Курног обходил лежащего Карика и тыкал его в боки. Карик не шевелился, ожидая, что тому надоест, и он убежит по своим курногим делам. Зажмурив глаза покрепче, мальчик стал считать. Сначала до десяти, медленно, как полагается: девять с половиной, девять с четвертью, потом — до ста. На восьмидесяти ему показалось, что курног отстал, по крайней мере перестал бодать его в ребра, но продолжал считать — чтоб наверняка. А когда открыл глаза, то оказалось, что прилипчивое создание никуда не делось, а лежало перед ним на брюхе, вытяну в струнку хвост и шею с тяжелой головой, подогнув нелепые лапы под себя.
Увидев, что Карик открыл глаза, курног тут же поднялся и пошел на очередной круг.
— Брысь, — прошептал Карик. — Уйди. Сгинь. Ну, что я тебе сделал?
Последнее он сказал почти плаксиво. Курног боднул.
Карик перекатился на спину и ощупал себя. Во всех книжках, в которых герои падали с высоких круч, они первым делом себя ощупывали. Все оказалось целым, все на месте, даже не очень-то и болело. Только саднило колени, которыми он пропахал землю.
Карик сел. Курног отбежал в сторону и принял странную стойку — пригнувшись к земле и покачиваясь из стороны в сторону. Если б он не был таким мелким, то выглядел угрожающим. Подобрав шишку, Карик запустил ею в курнога, но промахнулся. Курног побежал за шишкой, вцепился, заурчал.
То, обо что мальчик споткнулся, оказалось кладкой. Большой кладкой ящеров, сверху еле-еле прикрытой сухими ветками и травой. Все яйца разбиты — то ли зверь какой полакомился, то ли курноги сами разбежались. Карик поднял обрывок кожистой скорлупы. Вернулся курног и вцепился в скорлупу, вырывая ее из рук. Карик разжал пальцы, и курног принялся грызть добычу.
Карик совсем его не боялся. Тот был настолько мал и нелеп, что смех разбирал, глядя на него и возню со скорлупой, шишками, ветками. Главное, что беспокоило мальчика, — он не знал точно, куда идти. Карик огляделся, но со всех сторон его окружали деревья — высоченные сосны, белесые стволы берез, а между ними густые заросли папоротника. По земле стелились низкие кустики, усыпанные ягодами. Карик сорвал одну, пожевал и выплюнул — кислятина. Курног повторил за ним — разинул пасть, схватил ягодный кустик и выдернул его из земли. Пожевал и выплюнул. Жалобно пискнул.