Как нам понять ответ, полученный Иовом? Здесь возможны две главные линии размышлений. Во-первых, та картина мира как грандиозного и мудро устроенного единства, которая раскрывается в речи Бога, дает возможность надеяться на небессмысленность и нашей собственной судьбы. Тот, Кто создал небо и землю, горы и море, льва и бегемота, верно, подумал и о нас, даже если Его замысел нам пока непонятен. Как это ни удивительно, красота сама по себе является утешением. Люди, прошедшие через ГУЛаг и Освенцим, свидетельствуют, что истощенные, больные и униженные зэки все-таки смотрели на звездное небо, на закат, на прилетевшую птичку и цветущие луга за колючей проволокой. Через красоту сама жизнь прикасается к нам, дает знать о себе даже тогда, когда мы умираем, раздавленные физическим и нравственным страданием. Красота обещает нам, что ужас и страдание каким-то таинственным образом могут быть преодолены, что есть полнота радости, пока недоступная нам, но от этого не менее реальная. Услышим ли мы эту таинственную весть о силе жизни или отвергнем ее, во многом зависит от нашего расположения.
Во-вторых, в истории Иова невероятно важен сам факт личной встречи. Раньше Иов только слышал чужие речи о Боге. В ситуации страдания он увидел его лицом к лицу. Конечно, не каждый человек может воспринять страдание как встречу с Богом, но, если на это способны хотя бы немногие, это означает, что и для нас такая возможность существует. Войти через страдание в глубокое богообщение сегодня нам даже легче, чем было когда-то Иову, поскольку в ветхозаветные времена людям часто казалось, что Бог праведных награждает, а грешников наказывает (впрочем, и сегодня такое «богословие» распространено), а сейчас мы знаем, что во Христе Бог явил нам Себя как умирающего на Кресте ради того, чтобы дать жизнь миру.
Виктор Франкл рассказывает, как однажды серым холодным утром он долбил мерзлую землю в канаве. Вокруг все было серое, и в этом тумане он в тысячный раз посылал жалобы небесам и задавал все тот же вопрос: есть ли смысл в этом мучительном медленном умирании? И вдруг из какой-то глубины его духа пришел ответ: «Да!» И в этот момент в окошке деревенского дома, виднеющегося вдали, зажегся свет. Он сразу вспомнил слова из Евангелия от Иоанна: «И Свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1: 5). Франкл утверждает: «Коль скоро судьба возложила на человека страдания, он должен увидеть в этих страданиях, в способности перенести их свою неповторимую задачу. Он должен осознать уникальность своего страдания – ведь во всей Вселенной нет ничего подобного, никто не может лишить его этих страданий, никто не может испытать их за него. Однако в том, как тот, кому дана эта судьба, вынесет свое страдание, заключается уникальная возможность неповторимого подвига»