Когда оставалось уточнить только некоторые детали рассказа, Деев объявил, что ужин готов. Лейтенант закрыл планшет и встал, разминая затекшие ноги.
– Потом доскажете. Утром, – сказал он, жестом приглашая всех к импровизированному столу.
Поели молча, с тревогой прислушиваясь, как в трех-четырех километрах к востоку лают собаки. Воздух был сырой, как после дождя. Распределив очередность ночного дежурства, Титоренко приказал отдыхать.
Перед рассветом выпала обильная роса. В лесу запахло разнотравьем, прелой хвоей и смолой. Небо с востока порозовело, высвечивая верхушки высоких деревьев. Оказалось, что ночлег они устроили на краю болота, потому так досаждали комары.
Титоренко первым умылся в холодном ручье и, морщась, соскреб трофейной бритвой редкую щетину. Следом за командиром привели себя в порядок подчиненные. Настроение было подавленное. По крошечной полянке передвигались, как в доме, где лежит покойник, почти без разговоров. Позавтракали остатками холодного мяса. Лейтенант торопился и, еще дожевывая нехитрую снедь, распорядился быстро разобрать и рассортировать захваченное у немцев имущество и оружие.
Освобождая содержимое трофейных сумок и двух чемоданов с закругленными углами, оклеенных клеенкой, бойцы были поражены обилием предметов, которые никак нельзя было отнести к воинскому снаряжению. Среди необходимых в военном походе вещей солдатского быта были рассованы красочно расшитые полотенца и детская обувь, посуда и женские туфли, косметика и часы – от наручных до настенных. Там же обнаружились разные банки, склянки и тюбики с этикетками на французском, немецком и русском языках. Но поразительнее всего было обилие порнографии, изощренной и мерзкой.
Брезгливо морщась, Васин отодвинул ногой в сторону от общей кучи несколько обтянутых коричневым сукном фляжек с пристегнутыми к ним черными пластмассовыми стаканчиками и вопросительно посмотрел на лейтенанта.
– Закопать это барахло, – кивнул на кучу ненужных вещей Титоренко и так же, как сержант, отодвинул ногой к фляжкам еще и гофрированный термос, – и посмотрите, что тут налито, – добавил он.
Лейтенант повернулся к стоящему отдельно желтому ящику и открыл крышку. Ящик оказался разделенным на соты, из которых торчали длинные деревянные ручки немецких гранат. Лейтенант выдернул из тесного гнезда одну гранату, разглядывая заводское клеймо, повертел ее в руках и сунул на место.
– Проверь, где детонаторы, – сказал он Васину, – да поищи медикаменты. Главное, марганцовку посмотри, хлорамин и риванол тоже не помешает.
Титоренко отошел к расстеленной у пенька немецкой плащ-палатке. На треугольном куске пропитанного хлопчатобумажного габардина с трехцветным «оскольчатым» камуфляжем, на его темной стороне лежали четыре автомата и дюжина пистолетов. К стволу дерева были прислонены два маузеровских карабина. Автоматы были разномастные, два МР образца тридцать восьмого и сороковых годов, шмайссер и часто встречающийся у эсэсовцев автомат системы Бергмана. Из пистолетов преобладали люгеры, немцы называют их парабеллумами, или просто П-08. Титоренко поднял лежащий среди парабеллумов офицерский маузер К-96 с пристегнутой к рукоятке деревянной колодкой кобуры. Затвор пистолета находился в крайнем заднем положении, десятизарядный магазин был пуст. У лежащего рядом маленького семизарядного вальтера ППК с перламутровой рукояткой магазин был полностью снаряжен, и Титоренко вынул его: «И кому только нужна эта мухобойка?» – подумал он, пощелкав самовзводным курком изящного пистолетика.