В прошлом году он прочитал разафишированную книгу, в которой говорилось, что для обретения истинного счастья необходимо освободить свою жизнь от всего лишнего, выбросить все, чем редко пользуешься, и оставить только те вещи, которые приносят удовлетворение. Зигу приносили удовлетворение стамески, резцы, сверлильный станок и видавший виды верстак, которые он держал на втором этаже в спальне, превращенной в мастерскую. И еще «дамы».
Захватив пиво, он вышел в небольшой двор, где на бетонных цоколях стояли белые деревянные коробы с неумело выточенными «ласточкиными хвостами» на углах. Шипы он вырезал сам ножовкой и долотом. Коробы были размером с офисный шкаф для бумаг на два ящика, посредине высверлена дырка. Красно-желтая табличка на боку предупреждала: «Осторожно! Злые пчелы».
Пчелы были отнюдь не злые. Особенно этот рой, с удивительно спокойной маткой. Табличка играла роль пугала для соседских детей, чтобы те не лезли в самое укромное для Зига место.
– Добрый вечер, дамы! – произнес Зиг, приближаясь к деревянному улью на сорок тысяч обитателей. Свой самый первый улей он завел еще в колледже на модных у хиппи уроках по животноводству и фермерскому делу. Когда настала его очередь ухаживать за пасекой преподавателя, Зиг закатил глаза. Другие одноклассники это занятие тоже не любили.
Однако с первого же дня Зига поразило, что каждый член пчелиной семьи всю свою жизнь строго выполнял одну и ту же конкретную задачу. Пчелы-охранницы стерегли улей, пчелы-кормилицы заботились о молодняке, пчелы-строительницы с непостижимой математической точностью создавали шестигранные соты-жилища.
В семье имелись даже пчелы-могильщицы, относившие мертвых сородичей за сотни метров от улья. Эта работа была Зигу хорошо знакома. Люди тоже имели свое предназначение в жизни. Но почему пчелы целиком, без тени сомнений, поглощены одной и той же задачей? Они старались не только для матки, но и друг для друга, всей общины. Как можно не восхищаться столь совершенным миром?
– Все в порядке? – спросил Зиг, заранее зная ответ.
В поздний час в холодную погоду рой затихал. Зиг подошел, достал телефон, включил «фонарик». Что-то подозрительно.
Он прислонил ухо к улью. Тихо. Придвинул лицо вплотную к летку – круглой дырке, вырезанной в деревянной стенке. Сторожевые пчелы, всегда сидевшие у входа в улей, должны были вылететь наружу.
Опять ничего.
Зиг вставил палец в пивную бутылку и негромко постучал ею по деревянной стенке. Звук разбудил нескольких пчел. Потом проснулись остальные, раздался низкий гул – обволакивающий, успокаивающий, желанный.