— Не знаю, о чём ты там думал, но знаю, что тебе перевязка не повредит, — раздевайся! Паровоз сам пока не плохо и без твоей помощи проехать сможет.
Пришлось послушаться, иначе она точно не отстала бы. Рана оказалась пустяковой, но зато крови натекло солидно, весь рукав стал от неё мокрым. Перевязав мне руку, она наконец-то от меня отстала, но переключилась на Менара. Его она тоже заставила раздеться до пояса, после чего туго перебинтовала ему грудь. Сам Менар, по его же мнению, лишь из уважения к ней героически терпел все издевательства над собой этого новоявленного лекаря.
— Ты хорошо в лечении такого рода травм разбираешься, на медицинском факультете училась? — предположил я.
— Нет, в строительном институте на архитектора, моя мама работает врачом на скорой помощи, поэтому я много чего знаю, правда, самой с этим сталкиваться не приходилось до этого момента. Порез пальца, не в счёт, у нас любой ребёнок может себе его забинтовать, израсходовав на это, пять метров бинта, — сказала Настя и улыбнулась, видимо этим ребенком, когда-то была она сама.
Вскоре из неспящих я остался один, вся моя разведывательно-диверсионная команда сопела, пристроившись для этого, кто и где смог.
Я вёл паровоз вдоль побережья уже не меньше трёх часов, высматривая необходимую нам пристань. На пустошь опустились вечерние сумерки, но за счёт белого снега мне было ещё хорошо видно и море, и попадавшиеся по пути камни. Ветер немного усилился, но это уже был обычный ветер, не грозящий принести с собой бурю. Рука, перевязанная Настей, сейчас почему-то довольно сильно болела, и я старался ей ничего не делать, даже уголь в топку подбрасывал одной рукой.
— Как долго мы уже едем? — спросил Менар, проснувшись после того, как колесо попало в яму, припорошенную снегом, и паровоз сильно тряхнуло.
— Часа четыре, — ответил я и потом пояснил, — короче вечер уже, не знаю, сколько до пристани осталось.
— Скоро должны доехать, не переживай, мимо не проедешь, там ночью фонари светятся, на тот случай если корабль засветло не смог дойти.
— Ты как себя чувствуешь?
— Как чувствую? Нормально, словно под тягач угодил, всё болит, даже руки поднять и то больно. Помоги на ящик сесть, не могу больше лёжа ехать.
Я, осторожно потянув его на себя за руки, помог ему сначала сесть, а потом встать. Менар кряхтел, стонал, но стиснув зубы, терпел боль.
— Ох, вот же угораздило меня так подставиться, — он потрогал грудь и поморщился. — Как думаешь, долго болеть будет?
— Не знаю, я рёбра ещё ни разу себе не ломал, но думаю, дней десять-пятнадцать придётся подождать. Самое главное, что ты жив, остальное заживёт, первый раз что ли.