— Милая, зайди к отцу. — рассеянно сказала она, взвешивая в руках кусок каких-то кружев. — Он ждет в кабинете.
К отцу так к отцу. Я с удовольствием покинула заполненную людьми комнату.
В кабинете отца было не менее многолюдно. Войдя, я оказалась под перекрестным огнем взглядов пяти мужчин, сидящих возле стола. Отец привстал с места, указал мне на кресло:
— Присаживайся. Я хотел познакомить тебя со своими…ммм…с некоторыми джентльменами, с которыми мы знакомы по службе и которые приглашены на вечер.
Подмигивает. Ага. Это у нас, значит, смотрины? Подавив желание выбежать из кабинета, на полусогнутых добрела до кресла, изо всех сил держа спину прямо, а подбородок вверх. Села, чинно сложив руки на коленях.
Мужчины рассматривали меня украдкой, не оскорбляя прямыми взглядами. Я мучительно нервничала и не знала, куда деть руки и что сказать. Отец поднялся, выйдя из-за стола, остановился за моей спиной, положив руку на спинку кресла.
— Итак, как вам известно, послезавтра состоится прием в честь обручения моей дочери, Эверенн Дарнель. — начал он, откашлявшись. Я боялась поднять глаза.
— Безумно рад знакомству. — один из мужчин привстал, отвесил неглубокий поклон. Голос совсем непримечательный. Я искоса, сквозь ресницы, глянула на него.
Довольно высокий, щуплый, светловолосый. Улыбчивый рот, светлые глаза.
В комнате постоянно мелькала прислуга — что-то приносили, уносили, разливали напитки. Я медленно вращала в руках бокал с соком, который пришелся очень кстати — руки деть было некуда.
Поочередно представлялись, кланялись — ни одного имени я не запомнила. Процедура была какая-то унизительная. Все знали, зачем они тут, и я знала. Одновременно и ни были вынуждены производить на меня наилучшее впечатление, и я, как товар на прилавке…
— Леди, надеюсь слышать от вас обращение только по имени. — насмешливо пропел глубокий баритон, и передо мной на колено опустился мужчина, которого я почему-то не заметила раньше.
Глаза отводить было некуда, его лицо было прямо передо мной, и я провалилась в его глаза, как на страницах любовных романов. Там все время кто-то проваливался и тонул в глазах, и только сейчас я поняла, что все это означало.
Черные глаза, такие черные, что не видно зрачка. Угольные ресницы, их так много, что глаза кажутся подведенными. Нос с хищной горбинкой, полная губа, закушенная с усмешкой, небрежная иссиня-черная щетина, убранные назад недлинные черные пряди.
Знает, насколько красив, и пользуется беззастенчиво.
Захватив мою ладонь, поднес к губам, прикоснулся. Оцепенение спало, щеки загорелись, и я почти вырвала ладонь из его рук. Кем бы ни был этот человек, но играл он против правил и явно не слишком старался соблюсти приличия.