По его плану враги хотели отрезать Мадрид: захватить шоссейную дорогу Мадрид — Валенсия, а потом взять столицу в осаду. Ничего не скажешь, Франко — вояка, может, и хороший, но нутро у него поганое. Он одержал победу, потому что к нему на подмогу пришли фашисты из других стран, а еще потому, что в самой Испании была полная неразбериха. За короткое время многие партии раскололись; кругом по-иностранному говорили. Но самые сознательные люди из других стран приехали защищать Республику. Вот почему на реке Харама пели «Интернационал» и «Марсельезу» на разных языках. С одной стороны, трогало душу, а с другой — такой сумбур, что ничего не понять. Наш майор Иглесиас только и твердил:
— Ну, настоящая Вавилонская башня.
Я поинтересовался, что это значит. И когда он мне все разобъяснил, я сказал:
— Майор, по-моему, тут посложнее, чем на Вавилонской башне, о которой вы говорите.
Очень многие нам помогали. Кубинцев полегло без счету под Вильянуэва-де-ла-Каньяда. Храбрецы, отчаянные головы. У них и выучка, и опыт партизанской войны. Я сам видел, как они умело уговаривали женщин помогать армии, как толковали про социализм. Кубинцев сразу брали в регулярную армию Республики. Шел слух, будто именно они придумали бросать во вражеские танки бутылки с бензином из окон домов. Большая была от них польза. Особенно когда за это взялись и испанские женщины. В рабочем квартале Карабанчель женщины без передышки бросали горящие бутылки в марокканцев. И сумели их приостановить, как я слышал. Меня в ту пору уже в Мадриде не было.
Первое, чему я научился, — это стрелять из маленькой пушки. Пушки были неважнецкие, но благодаря им мы выбили фалангистов из дворца Орьенте, где они укрепились. Видел собственными глазами. Я только-только стал милисиано, и во мне запалу было хоть отбавляй. Захотел, ну, умри, стрелять из этой пушки. Научился быстро, а пушки были плохие — отбрасывали назад на четыре-пять метров. Командир, конечно, сразу заметил мою хромоту и сказал:
— Ты молодец, Руис, но раз хромаешь…
Я не успевал из-за больной ноги отбежать вовремя и валился наземь. Словом, пришлось сесть за руль.
Мануэля Лопеса Иглесиаса, офицера в запасе, сделали майором, а меня, к счастью, отдали в его распоряжение. Он был главным организатором галисийских милисиано. Совсем еще молодой человек и ярый республиканец. Нас формировали в казарме Листа, где все подчинялись Лопесу Иглесиасу. Очень был справедливый и деловой командир. Без надобности слова не проронит. Поднимет руку — и все замирают. В нем сразу чувствовалась военная выучка, твердый характер. Вот такие дела.