То были слова моего брата, врача, которые я не слушал, жесткие слова, которые теперь, в этой утлой лодчонке, я вспоминаю с отвращением, со страхом, с отчаянием…»
Убежденные в отсутствии хозяев, в том, что никто им не помешает, мальчишки забирались в патио, прокрадываясь с нарочитой осторожностью (весь смак был в том, что на самом-то деле осторожность была излишней, и они, веселясь в душе, знали это), и в сгущающихся сумерках отрывали планки забора, обрубали самые пышные деревья, прятались за цветочными клумбами, ломая стебли цветов, разбивая оградки… И вот однажды — лязг железа, треск ломающихся досок и скрипение вывинчиваемых болтов нарушили привычную утреннюю полудрему Габриэля. Сыпалась градом разбитая черепица, летели осколки оконных стекол — несколько из них упало на постель и раскрошилось в руках Габриэля, и тут ему стало ясно: мальчишки бросают камни на крышу, в окна и в стены. Выглянуть в окно он и не пытался, опасаясь, что какой-нибудь метательный снаряд может угодить ему в лицо. А камни все сыпались, разлетаясь на куски при ударах о твердые цементные швы и прочные, как железо, кирпичи колонн. Габриэль обеспокоился за целость гипсовых статуэток, висевших на стенах тарелок из настоящего или поддельного фарфора и даже люстры венецианского стекла, которую он ни разу не зажигал.
1958
Гарсиа жил в собственном шале на мысе, в районе, прежде вполне пристойном, но теперь ставшем намного хуже, потому что какие-то дельцы, приобретя смежный участок и понастроив там доходные дома, сдали квартиры всякой шушере. И Гарсиа со своей террасы видел столбы для развешивания белья; на плоских крышах соседних домов тоже трепыхалось белье. В Гаване всякий день взрывались бомбы и петарды, подложенные членами «Движения 26 июля»[88]. Полиция была бессильна, БРАК[89] и СИМ[90] пускались на отчаянные меры. Оппозиция? Коалиция? Политические действия, по сути, потерпели крах. Так продолжаться не могло. Когда кто-нибудь говорил, что у Батисты «верный прицел», люди не таясь усмехались, невзирая на полицию и на БРАК.
— Я уже без сил, — говорил Гарсиа. — Здесь стало невозможно жить. Вот возьму и пойду завтра сниму себе квартиру в отеле «Хилтон». Что ты на это скажешь, Марсиаль?
Марсиаль выпустил клубок дыма и попросил Гарсиа налить ему еще виски.
— Народ смывается, — сказал Гарсиа. — Вчера Ольга уехала в Майами с Норой. Со мной остались только Аврора и… мой сын.
— Аврора?
— Да, дружище, медсестра. Ты ее не помнишь? Сейчас она вышла погулять с мальчиком. Доктор Мелендес сказал, что, может быть, стоит сделать еще одну попытку… В Соединенных Штатах или в Европе. Ты как думаешь?