После долгих поисков, больше напоминавших археологические раскопки, с заметным сожалением возвращая Альбине ее конспект, Гончаренко неожиданно расщедрился.
— Хочешь, я тебе чаю сварю? — спросил он. — Только без сахара и заварки… — уточнил ингредиенты хлебосольный хозяин.
Альбина с удивлением взглянула на него.
— Я с вареньем сварю, — пояснил Гончаренко. — С вишен, без косточков… — лениво искушал Гончаренко.
Альбина вежливо отказалась, невольно вспомнив о сказочной Бабе Яге, которая припевала: «Покатаюся, поваляюся на Иванушкиных косточках, Иванушкина мясца поевши…»
Когда Гончаренко провожал Альбину через двор до калитки, чтобы ее не растерзал привязанный на цепи волкодав, она увидела посреди вплотную подступающего к дому огорода, несколько стоящих в разброд покосившихся крестов.
— Что это у вас там за кресты? — поинтересовалась Альбина.
— Там дед с бабой похоронены и другая родня, тетка там еще, шуряк, который утопился, и не помню уже кто, — флегматично повествовал Гончаренко, поглядывая по сторонам и почесываясь.
— А почему их на кладбище не похоронили? — не удержалась Альбина.
— Туда ж везти далеко, — удивился ее бестолковости Гончаренко, — И место покупать надо. Им и тут хорошо. Там теперь картошка хорошо растет…
Альбине вспомнилось, что до общепринятого в институте прозвища Балбес, Гончаренко в группе раньше называли «Сын природы». На одной из кафедр преподаватель под впечатлением его дремучести, пожалел его и сказал, что не надо над ним смеяться, он ведь и так обижен природой. И задумавшись, в потрясении присовокупил: «А ведь сын такой грандиозной мамаши…»
Напханюк запил очередного жареного перепела фужером водки. Незаметно вытер руки о скатерть, хотя не вынутая из кольца салфетка стояла перед ним. Но этот последний фужер оказался лишним. И до сих пор непонятно, что его больше подвело, то ли водка, то ли чрезмерное пристрастие к рыбе, а может, всему виною были годы, проведенные в Высшей школе КГБ? Кто знает. Каждый человек сложнее и проще, чем кажется. Собственно говоря, его можно было понять, миноги и впрямь были выше всяких похвал. Напханюк расслабился, положил себе в тарелку несколько кусочков миноги в желе и полил их горчичным соусом.
Случайное попадание, отметила Альбина Станиславовна, наблюдя за таблом этого удмурта. Любуясь глубиной темно-гранатовых оттенков «Мукузани», мирно переливающегося в старинном лафитнике, она между делом заметила, что вместо столовой либо закусочной, Напханюк безошибочно выбрал рыбную вилку, взял ее левой рукой, а правой — нож для рыбных блюд, и принялся с аппетитом есть. А он правильно и даже не без изящества, обращается с вилкой и ножом, хоть и не левша, констатировала Альбина Станиславовна. Это уже кое-что… Это может быть серьезно, мелькнула первая ее мысль, а может быть, и нет, успокаивала она себя. Хотя она уже предчувствовала, что теперь все будет очень серьезно.